Делай то, за чем пришел - страница 37
— В седловину? — переспросил одессит Глеба. — А не боишься? Недавно там попали в переплет. Пришлось, говорят, посылать спасательный отряд да откапывать...
«Глеб идет куда-то в опасное место! — сообразила Оля. — А обо мне и разговора быть не может. Конечно, Шибанов, Трублин, Денисов спортсмены...»
— А я? — улучив минуту, спросила она Глеба, проверяющего лыжные крепления.
— Оля, какой разговор? — И даже глаз не поднял.
— Да у меня, если хотите, второй разряд!.. — отважно соврала Оля.
— По шашкам, девушка? — насмешливо сощурился киевлянин, натягивая гетры.
Оля обидчиво надулась. Сборная группа между тем была почти готова. Из своего угла на нарах Оле было видно, как Мурашкин, диковато и ликующе вскрикнув, стал лихорадочно обряжаться.
«Ну уж если Мурашик!..»
Не раздумывая больше ни о чем, Оля мигом снарядилась и под ироническими взглядами провожающих пристроилась в хвосте у парней, крепящих лыжи. Заметив ее, Глеб нахмурился и тотчас же подошел; глаза его смотрели строго. И тут она снизу вверх так поглядела в эти строгие глаза, так поглядела!..
— Застегнись хоть, — вовсе не сердито сказал он и вернулся в голову колонны.
Двинулись.
Проходя мимо красавицы псковитянки, Оля как можно победоноснее вскинула голову — это тебе не песенки напевать!..
Полузанесенная, видимо, давнишняя чья-то лыжня вела вверх по ручью. Ручей загроможден упавшими поперек течения, рухнувшими от старости или подмытыми водой деревьями. На этих завалах, на каждом стволе и на каждой ветке — причудливые наносы пушистого снега. Камни тоже в снеговых шапках. Черная вода негромко позванивает, пробирается между белыми шарами, между заснеженными камнями и корягами.
А над лесом в чистом небе стыла Говерла, пирамида с четкими, зазубренными гранями. Где-то там, за перевалом, на западе, было еще солнце, оно освещало одну половину пика, и эта половина была снежно-розовой, на другой же половине поселился черно-синий сумрак.
Когда лес кончился, восходители оказались на большой заснеженной поляне, слева громоздилась островерхая Говерла, справа — пятнистый снежно-каменный Петрос. Ну а прямо открывался путь на седловину, на перевал, но какой это был путь!.. Оле было страшно смотреть — такая крутизна... За два дня непрерывного подъема к приюту Оля научилась на каком-то, наверное, третьем дыхании дотягивать до привалов. Но там был пологий подъем, местами его даже и не чувствовалось, а здесь...
Закусив губу, Оля поднимала ногу и ставила лыжу на следующую ступеньку лесенки, в след, продавленный парнями в снежном склоне. Выше, почти над самой головой у Оли, то же самое проделывал Мурашик. Кряхтя и чертыхаясь, он карабкался вслед за Шибановым, тот — за Колей Денисовым, Коля — еще за кем-то, а на самом верху — Глеб, маленький черный человечек. Лезет, лезет человечек вверх по склону, а после него на нетронутом снегу остается след какого-то фантастического одногусеничного трактора. По этому-то следу, углубляя и безобразя его, поднимаются один за другим разведчики. Ну а последняя она, Оля. Последней даже лучше: по крайней мере, никто не видит, до чего же она устала... До того устала, что готова расплакаться от слабости...
Но шаг за шагом, шаг за шагом взобралась и Оля на самый перевал. И прежде всего ей захотелось оглянуться назад, посмотреть туда, откуда поднялись. Оглянулась и замерла. До самого горизонта лежала сине-белая, уже подернутая сумерками горная страна. Между горами по долинам стояли озера плотных облаков, и от вида их, улегшихся далеко внизу, Оле вдруг захотелось крикнуть: «Это я стою здесь! Это я — выше облаков!»
И странно, усталости как не бывало, дышалось легко, свободно, а внутри так и пело: это я стою здесь, это я!..
Потом она повернулась на запад. Прямо из-под ног начинался длинный спуск в другую долину, глубокую, огромную, сумрачную. За долиной тоже были горы, еще выше, еще более снежные и дикие, чем Говерла и Петрос, а над горами ярко и огненно полыхала заря.
— Где-то вон там проходит граница, — сказал Глеб, показывая лыжной палкой в долину. — Там уже Румыния.
— Да, вон то, пожалуй, Трансильванские Альпы, — задумчиво произнес бородатый киевлянин.