Дело портсмутских злочинцев - страница 65

Ему пришлось дважды спуститься вниз, чтобы очистить приемный патрубок помпы от плавучего мусора. Спустившись второй раз, он подумал о том, что следует подкрепиться. Он достал из водонепроницаемого шкафа, расположенного над камельком, ломоть хлеба, нашел мокрый чулок, выжал его и сделал повязку на голову, чтобы унять пульсирующую боль. Вернувшись на палубу, он сел рядом с незакрепленным румпелем и принялся за еду. Подкрепившись, Хоар почувствовал прилив сил, достаточный для того, чтобы подняться на ноги, хватаясь за ванты бакборда.

Хотя небо оставалось тускло-серым, туман поднялся, и он смог увидеть нескольких рыбаков посредине между «Невообразимой» и мысом Анвил-Пойнт. Сквозь дымку на горизонте проглядывал городок Нидлс. Яхта, слава богу, спокойно прошла без его участия в ночное время с приливным течением мимо водоворотов рифа Сент-Олбан-Ледж. Она самостоятельно проделала добрую половину пути до дома.

Паруса свободно заполаскивали, и Хоар нашел в себе силы выбрать шкоты в соответствии со слабеньким южным ветром, чтобы лечь на курс ост. Принявшая внутрь слишком много воды яхта неохотно подчинилась.

У Хоара кружилась голова, он чувствовал себя слабым и уставшим. Он снова спустился вниз и среди плавающего мусора и досок отыскал полупустую бутылку столового вина и кусок ветчины. Он поднялся на палубу промокший до нитки, и решил больше не спускаться вниз, пока не придет домой. Однако вылазка стоила того, так как вино и мясо добавили его телу немного энергии. Он прошел на нос, поработал еще помпой, пока яхта двигалась к Соленту, подгоняемая остатками приливного течения. Когда настало стояние прилива, усилился бриз (что нередко случается в этих водах), и «Невообразимая» стала оставлять за кормой заметную кильватерную струю. Полумертвый мозг Хоара снова начал функционировать.

Очевидно, что два человека, взявшие яхту на абордаж и оставившие его умирать, были французами или островитянами. Второе было более вероятным — вдоль всего южного берега Британии была рассыпана масса островков, обитатели которых жили рыболовством, перевозом и контрабандой. Покопавшись в своей памяти, он решил, что единственным французом (не считая военнопленных или отпущенных на свободное проживание под честное слово офицеров) на расстоянии сотни миль от данного места был Марк-Антуан де Шатильон де Барсак, учитель фехтования, чье портсмутское заведение Хоар посещал при каждом удобном случае. Но де Барсак был другом и, более того, жестоко страдал морской болезнью. Он клялся никогда не ступать на борт морского судна до тех пор, пока не сможет триумфально вернуться во Францию вместе со своим королем. Трудно представить, что он будет поджидать Хоара мористее мыса Сент-Олбанс-Хед даже солнечным июньским днем, не говоря уже о туманной ночи.

Что касается островитян, то здесь другое дело. Большинство из них были двуязычными. Они были разбросаны вдоль всего английского побережья Ла-Манша, зарабатывая на жизнь садоводством и морскими занятиями различного вида. Не один флотский офицер — сэр Джеймс Сомарес, например — был выходцем из этих островитян. Да, его противники вполне могли быть островитянами.

По мере того, как солнце пробивалось сквозь мглу, Хоар постепенно восстанавливал свои силы. Большей частью он был погружен в раздумья и предоставил «Невообразимой» самой отыскивать путь домой — с минимумом своих вторжений в управление судном.  К заходу солнца, позднему в эти летние дни, яхта, все еще низко сидящая и с небольшим креном, добралась до своей стоянки в Иннер-Камбер. Хоар ошвартовал судно с помощью сторожа Гилфорда и отправился в гостиницу «Проглоченный якорь». Там им занялась розовощекая девушка Сюзанна, сделала ему перевязку, подала горячий пунш и уложила в кровать.

— Расскажи мне поподробнее о Кингсли, — обратился Хоар к Янусу Джаггери двумя днями позже.

Они грелись на солнышке в заднем дворике «Виноградной грозди». Скамейка стояла вдали от ушей других посетителей мистера Гринлифа, а окружавшие ее деревья были усыпаны цветами, ароматы которых заглушали вонь гниющих кухонных отходов. Неподалеку юная Дженни устраивала «чаепитие» для себя и трех существ, которых ее папаша довольно ловко сплел из соломинок, чтобы они составили ей компанию.