Дело Рокотова - страница 7

Нам уже известно, что Попов помог следствию и тем заслужил к себе особое отношение. Для облегчения собствен­ной участи он оговорил даже собственную жену. На процессе, вероятно, для него создадут особый статус. Хотя по сте­пени тяжести обвинения он должен идти вторым после Ро­котова, но все мы уверены, что к нему будет применена другая мерка.

Уже с первой минуты после открытия заседания не пере­стают щелкать кинокамеры. Ходят слухи, что будет снят весь процесс, а по окончании дела фильм покажут по московско­му телевидению, и одновременно он будет демонстрировать­ся в ряде московских кинотеатров.

Наконец, председательствующий начинает читать обвини­тельное заключение. В это время стороны не вправе покинуть зал, и мы обязаны сидеть в течение многих часов и еще раз слушать то, что знакомо нам в мельчайших подробностях. Если возникают вопросы, объясняемся между собой шепо­том подзвуки кинокамер.

Но вскоре понимаем, насколько это неосмотрительно — перешептываться в переплетенном проволоками зале. На второй день, во время перерыва, к нам подошел прокурор Терехов. С большинством участвующих в деле адвокатов он хорошо знаком. Я же встретилась с ним впервые.

— Приветствую представительницу солнечной Грузии.

Он берет меня под руку и всех нас приглашает в буфет.

Приземистый и широкоплечий, Терехов немного грузен. Он хорошо воспитан, исключительно вежлив, с приятными манерами.

По дороге мы разговаривали на посторонние темы. Вдруг он остановился и говорит мне:

— Вы представляете! Вчера Шелепин упрекнул меня, что мои ребята очень шумят, переговариваются между собой и мешают ему смотреть и слушать процесс.

Что это? Почему он вдруг дает понять нам, что Шелепин — председатель КГБ, сидит у себя в кабинете и с помощью особого телевизионного экрана видит наш процесс и слышит каждый наш вздох? Если Шелепин слушает, как перешептыва­ются "его ребята" — группа прокуроров, которые сидят поза­ди Терехова и помогают ему, так, вероятно, слушает и нас. Сомнения не было. Терехов просто предупредил нас. После этого в течение всего длительного процесса мы разговари­вали между собой записками, которые тут же рвали и клоч­ки бросали в портфели.

Допрос главного обвиняемого — Яна Рокотова — продол­жался два дня.

Удивительным и совершенно непонятным было отсутствие в его показаниях какой-либо заинтересованности. Обычно, даже полностью "раскаявшийся" и "чистосердечно признаю­щийся" обвиняемый, давая показания, подсознательно, поми­мо своей воли, старается где-то что-то скрыть, где-то что-то смягчить. Рокотов рассказывает о своей "деятельности" так, что, кажется, он бесстрастно читает написанную кем-то чужую биографию.

Опустив руки по швам, он говорит в микрофон, ни на кого не глядя.

Он не спорит с обвинением ни в целом, ни по отдельным эпизодам. Он не защищается и ничего не опровергает. Он рас­сказывает или отвечает на вопросы без малейшего желания выгородить себя. И если он иногда относительно каких-то эпизодов говорит, что не помнит времени, места или коли­чества совершенных сделок, то с ним никто не спорит. Всем ясно, что он говорит правду. Он не щадит себя, не щадит со­участников своих деяний, хотя нет и тени злобы или какого-либо расчета по отношению к кому бы то ни было из них.

Для всех очевидно, что Рокотов — человек исключительно больших способностей и большого ума, человек, который смог создать в самом центре Москвы — цитадели советского режима — "мозговой центр", откуда по всем республикам разветвлялась хорошо налаженная сложная система купли-продажи иностранной валюты и золотых монет. Вряд ли он строил иллюзии относительно того, что будет осужден ни­же чем на максимальный срок, предусмотренный новым законом.

Поэтому невозможно было понять, откуда эта холодная, лишенная всякого волнения или какого-нибудь умысла, готовность отвечать ясно и просто, подробно рассказывать о всех совершенных деяниях.

Лишь один раз, помнится, за все время продолжительного процесса вышел он из этого странно сосредоточенного и без­участного состояния. Когда прокурор Терехов как-то стал не без ехидства расспрашивать, почему он, заработав уже огромное состояние, все еще продолжал совершать незакон­ные сделки. Рокотов сказал: