Демидов кедр - страница 12
Когда приближается ковш, он хватается за заднее кольцо, где крепится холостой трос, на ходу тянет в нужную сторону. Ковш, как свинья рылом, поддевает самое основание кучи.
— Ага-а-а! — кипит Леонид. — Вот так-то, дружок! — и мигает Хахалинову. — Пошел, пошел! Чего мух ловишь, раззява? Глотку рвать все мастера.
Пески были почти выбраны, оставалась самая трудная работа — зачистить забой. Разгоряченный работой Леонид уже не замечал ни звенящих рядом тросов, ни штыря, который в любое время может расшататься и пулей отлететь от стены вместе с блоком, он следил только за ковшом, помогая ему загребать песков побыстрей и побольше.
Все шло как надо. И вдруг!
Будто кто-то хряпнул над ухом дуплетом из дробового ружья. В тот же миг вокруг Леонида жжукнули и с воем завертелись, завертелись тысячи огненных ос. Потом стало тихо и темно-темно. Шевельнувшись, Леонид понял, что он не стоит, а лежит. Лежит на клыкастой мерзлой породе, связанный по рукам и ногам.
«Трос, — догадался он. — Лопнул. — И как о чем-то постороннем подумал: — Когда трос лопается, он скручивается спиралью. Значит, я в эту спираль угодил».
Хотел подняться, но горло больно сдавило, перед глазами поплыли круги, и тело закачалось как на качелях, проваливаясь куда-то…
Когда очнулся, руки и ноги были свободны, под голову подложено что-то мягкое. Хахалинов в одной рубахе, без шапки стоял перед ним на коленях и всхлипывал:
— Парень, парень! Где болит-то, где болит?
— Нигде не болит, — прошептал Леонид, удивляясь жалкому виду Хахалинова.
— А ну встань тогда на ноги, встань.
Леонид осторожно поднялся, размял ноги.
— Н-нет, нигде не болит…
— Ох-х! — всей грудью выдохнул Хахалинов. — Значит, ты просто с испуга сомлел. А я-то уж думал… Ну повезло тебе, парень! В рубашке родился. — Не стесняясь, он по-бабьи швыркнул носом, стал суетливо натягивать телогрейку. — Пошли тогда, пошли, милый. Конец смене.
«Здорово же ты, брат, перетрух, — усмехнулся про себя Леонид. — Куда и вся злость подевалась. Прямо агнец!» — Вслух же спросил: — А забой чистить?
— Ладно, ладно. И так отбурят. Не каждый раз.
— Но надо же штыри вытащить, блок и троса унести.
— Иди, иди! Иди в компрессорну к Пашке Семенову. Я сам тут управлюсь, — махнул рукой Хахалинов, но вдруг что-то вспомнил, насупился, зашевелил желваками. — Это кто же тебя, ученого человека, надоумил из-за крепи вылазить, а? Тебе че, жить надоело? Технику безопасности не учил, а? Чуть было несчастный случай не произвел сам с собой, фрайер. А потом бы — отвеча-а-а-й!
«Во дает! — Леонид даже рот приоткрыл. От недавней растерянности Хахалинова и следов не осталось. Как ветром смахнуло, когда увидел, что все обошлось. Обошлось… А ведь могло бы…» — И только теперь почувствовал, как ему худо, как он боится даже мысленно представить то, что могло с ним случиться из-за его глупой выходки, поверни судьба чуть иначе.
Горло перехватило. Сильно кружилась голова.
Леонид выбрался из шахты почти на ощупь.
Пашка Семенов, молодой компрессорщик, сидел на корточках у остывающей печки, читал какую-то замусоленную книгу.
— Отработали? — поднял голову. — Слава богу! — и усмехнулся. — А видок у тебя, друг дорогой! Наверно, Хахалинов семь шкур за смену спустил?
— Воды нету? — Леонид бухнулся на самодельную лавку, вжался спиной в стену. — Пить.
Пашка перепугался, схватил в углу закопченное ведро, ухнул из него полную поллитровую банку, подал.
— Случилось что?
— Ничего не случилось. Устал очень.
— Понятно. Ну и как тебе наше производство?
— Примитивно.
— Ишь ты! Примитивно… Это же прииск, а не рудник. Сегодня здесь ковыряем землю, завтра вон там. Автоматику устанавливать не резон. Хахалинов где?
— Забой прибирает.
— Понял. Побегу к лебедчику Макарову сбегаю. Чего это нету его? Неужто Хахалинов позабыл просигналить отбой?
Вернулся Пашка минут через пять.
— Точно, не просигналил. Матерится Макаров. Даже погреться не захотел, бегом поперся домой. Говорит, всю смену мотал ему нервы Хахалинов. То всего полвагонетки нагрузит и мигает «пошел», то через верх начинает валить, а просигналить забудет.
— Он что у вас, все время такой?