День «Икс» - страница 10

— Это неважно. Мы получили письмо из министерства. Надо послать в их распоряжение несколько парней. И тебя прямо называют. Вот, посмотри.

Секретарь протянул письмо — оно было отпечатано на лощеной хрустящей бумаге. Внизу стояла подпись:

«Комиссар полиции Эрнст Вернеман».

— Он жив?! — Эрих вскинул на собеседника заблестевшие вдруг глаза.

— Кто он?

— Вернеман, ну, вот тот, кто подписал письмо!

— Ну, если подписал, значит, жив. А ты что — знаешь его?

— Ладно, это неважно. Все — я согласен.

Позже Эрих узнал, что Вернеман был освобожден русскими войсками из Ораниенбургского концлагеря под Берлином.

И вот уже три года, как Эрих Вальтер — в министерстве государственной безопасности.

...В тягостном раздумье сидит Эрих Вальтер за письменным столом. Опершись локтями о стол, он закрыл ладонями лицо.

Прошла уже неделя после трагической гибели Зигфрида Вольфа. Чего же добился инспектор полиции Эрих Вальтер? Преступник не только не разыскан, но даже следов его не обнаружено.

Техническая экспертиза установила систему пистолета, из которого стрелял убийца.

Но, боже мой, — сколько таких пистолетов после войны осталось еще в руках преступников!

Та же экспертиза по обнаруженным помощником Эриха Фелльнером следам дала заключение, что убийца был ростом около 170 сантиметров.

Но что толку от этого?

Какой смысл вообще имеют все методы розыска преступников, когда в молодом, здоровом теле Республики сидит эта проклятая заноза — Западный Берлин?

Любой уголовник через два часа или через двадцать минут после совершения преступления окажется там — вне пределов досягаемости!

Правда, между криминальной полицией Республики и Западного Берлина достигнуто джентльменское соглашение о взаимной выдаче уголовников, но ведь это так шатко!

Стоит любому аферисту, любому мошеннику, наконец — просто карманному воришке произнести три слова: «Я восточный беженец», — и он станет неприкосновенным.

А что же говорить о террористах, о диверсантах?

Эрих был несколько раз на шахте «Кларисса», беседовал с секретарем парторганизации и другими людьми, хорошо знавшими убитого, встречался с вдовой Зигфрида Вольфа — Эммой, выяснял обстоятельства дела. Он заинтересовался соседом Вольфов — Зигфридом Кульманом, — человеком, в жизни которого было много подозрительного...

Но все это пока не давало разгадки...

— Что, боязно?

Боб доверительно и почти дружески улыбнулся. Как он и ожидал, вопрос разозлил Гетлина.

По давней эсэсовской привычке, тот строптиво выпрямился, вскинул подбородок:

— Трусость в нашем деле — разменная монета. И вообще, после Восточного фронта, — говорить мне о трусости? Но посудите сами: прошло всего полтора месяца, как я из Шварценфельза. Они ведь чуть-чуть не сцапали меня после того, как этот Вольф свалился с велосипеда... в могилу. — Вилли помолчал. — Там что-нибудь случилось новое?

— Пока нет. Но скоро должно случиться.

— Не понимаю.

Боб коснулся кончиками пальцев щетинки усов:

— Я выброшу туда оружие. Надо спрятать его в тайники. Согласны, что вам самому необходимо при этом присутствовать?

— Д-да... — не мог не согласиться Гетлин. — Когда намечена операция?

— На третье октября. Самолет пройдет в три часа ночи над пунктом «А» и сбросит мешок. Припрячьте его и возвращайтесь. Только не будьте растяпой. Кстати... или нет, некстати, но... деньги у вас еще есть?

Вилли пожал плечами.

— Я умею тратить, но не знаю, как выращивать эти фрукты.

— Хорошо, получите еще. — Боб достал из кармана деньги и молча, по-хозяйски, плотно положил на стол.

— Теперь все. Когда думаете ехать?

— Сегодня с ночным.

— Это совпадает с нашим планом. Проведите все так, чтобы... Ну, не учить же мне вас таким вещам.

— Да, уж не стоит.

Итак, снова туда, в Шварценфельз, где его, быть может, уже ждут, готовят ему западню. Да, только теперь Гетлин вдруг очень ясно понял, что ненависть к врагам — это далеко не то же, что повседневная работа против этих врагов, спокойных, не теряющих самообладания, упорных.

И, главное, непоколебимо уверенных и в своей правоте, и в своей победе!

Черт бы их побрал...

...На следующий день он с коробкой сигар и пачками сигарет явился к толстому Хойзеру.