Деревенский дневник - страница 8
Расстроенный тем, что почти никто не вышел убирать сено, Николай Леонидович сел на мотоцикл и уехал к матери в Вексу,
повидать свою трехлетнюю дочку, которую не видел недели три. Сам он родом из Вексы, а жена его, учительница, живет в Усолах. Сейчас она на областных курсах по переподготовке учителей, где пробудет с месяц. Сам же Николай Леонидович квартирует у, нашей Натальи Кузьминичны.
До поздней ночи топочет под окнами «елецкий».
Старик кровельщик, кроющий у Натальи Кузьминичны крышу, или, как здесь произносят, «крыжу», человек, по ее же словам, бывалошный, с усмешкой говорит о «елецком»: «Пошла работать маслобойка!»
В Райгород мы идем с Андреем Владимировичем пешком, так как вконец «развратившийся» Шаров, шофер опорного пункта, к восьми часам — о чем было условлено — за нами не приехал. Андрей Владимирович теперь работает в Москве, в институте, и для Шарова не начальник.
Солнечно, но не жарко. Мы перешагнули через кювет и пошли тропинкой под хорошо разросшимися молоденькими кленами и тополями.
Комиссию мы находим на городской площади, возле кремля. Решено, что комиссия поедет на полуторке с Шаровым, а мы с Андреем Владимировичем и Людмилой Алексеевной, заведующей опорным пунктом, останемся ждать машины, обещанной директором лугомелиоративной станции.
Сидим в милом провинциальном скверике под кремлевской стеной, где огромные клумбы сплошь засажены каким-нибудь одним растением: душистым белым табаком, желтым, розовым, оранжевым и пунцовым львиным зевом. В скверике прохладно, покойно и чуть грустно.
Из города выезжаем в самый зной.
Чтобы догнать комиссию, мы поехали кратчайшим путем, через какую-то речку, где наведен жиденький наплавной мост. Мы вылезли из машины и по крутому песчаному спуску пошли к реке. Андрей Владимирович пошел впереди машины, а мы с Людмилой Алексеевной — сзади. Конечно, он выиграл на этом, так как прошел по сухому. Доски моста под тяжестью машины вдавливались в воду, которая, сочась сквозь щели, заливала мост. И в этом сказался опыт пожилого уже человека, исходившего на своем веку не одну сотню километров болот и лугов.
Так мы пришли в Ново-Ивановское — большое, в несколько улиц, село. Здесь много двухэтажных домов, не только деревянных, но и кирпичных. Кирпичные дома с железными ставнями, а деревянные — сплошь в резьбе. Как и в Усолах, в Ужболе, в других здешних деревнях, удивляет богатство и разнообразие резьбы наличников, слуховых окошек… Встречаются витые деревянные столбики на крылечках. Насколько красивы и благородны деревянные дома, настолько же уродливы каменные, с их маленькими окнами-бойницами и железными одностворчатыми ставнями. Так и представляешь себе бывших хозяев этих домов, начисто порвавших с крестьянским трудом, сытых и пошлых.
В колхозной конторе счетовод сказал нам, что комиссия осматривает хозяйство, удивился, как это мы сумели на машине проехать через наплавной мост. Он объяснил, что они предлагали соседям построить сообща настоящий мост, чтобы можно было ездить. Но тамошние колхозники отказались. И тогда Ново-Ивановский колхоз выстроил мост исключительно, как выразился счетовод, для прогона скотины. А ездят — и они и соседи — кружным путем, но друг на друга не обижаются.
За околицей села мы встретили членов министерской комиссии, которые шли от скотных дворов в сопровождении председателя колхоза. Оказывается, они только что осматривали скотные дворы. Председатель комиссии посоветовал и мне обязательно посмотреть коровник с автопоилками и подвесной дорогой, полагая, видимо, что литератору это в диковинку. Сказал он об этом так, как обычно говорят корреспондентам недалекие руководители, — с известной долей снисходительности и казенного восторга. Мы отправились в поле, где, завладев колхозной агрономшей, крепенькой, деловитой девушкой, бродили, спотыкаясь на высоких каблуках, две из наших ученых дам — агроном, член комиссии, и научный сотрудник опорного пункта, сменившая на этой должности Андрея Владимировича. В руках у дам пучки колосьев, и похожи эти дамы на экскурсантов. Да и во всей комиссии есть что-то городское или дачное, я бы сказал — умильно-сюсюкающее, далекое от сегодняшних забот колхоза. Стыдно за них перед здешним председателем и его агрономшей; жалко времени, которое они отнимают у этих очень занятых людей.