Деревянные сёдла - страница 5

  Ведьма встала и вышла из тени, она была другой теперь. Куда подевалась держательница трактира? Что-то неуловимо изменилось, хотя не изменилось ничего. Что стало с угловатыми простецкими чертами лица? Заостренные скулы, гордый изгиб носа, она будто хищная птица, сверкают полные жизнью глаза, и чернота волос даже чернее окружающей нас вечернего сумрака. Она смотрит прямо на меня, хотя должна была быть ниже ростом.

  - Что за...?

  - Ах, скромная плата за помощь. - Повела плечом, голым плечом, она даже одета по-другому сейчас, откровеннее, вызывающе.

  - Я убью тебя. - говорю я, но никакой уверенности в моем голосе нет.

  - Нет, не убьешь. Нет в тебе уверенности в своей правоте. - Она протягивает руку в попытке прикоснуться, но видя непроизвольный оскал на моем лице, одергивает ее, усмехается с мнимым сочувствием даже. - Ты боишься, я понимаю.

  - Ни причем тут это. - как же я устал. - Ты обманула Грега надеждой о помощи, признайся?

  - Я обманула?! Да он сам себя обманул. Я не та, что могла переубедить Грегори, ты же знал его.

  Я опустился на скамью, обхватил голову.

  - Не бойся, моряк, тебе я могу помочь.

  - Да не боюсь я, мне подумать надо.

  Она встала передо мной, уперев руки в бока, голос ее усиливался.

  - Но разве все это не страшно? Вы по невежеству своему полезли сами не понимая куда, надеялись найти там славы, сокровищ, но не было там отроду сокровищ, только белые кости на краю болот да черепов пустые глазницы. А единственное что там было, не стоило оттуда уносить. И после за вами увязалась Погоня. Нет, она не быстра, нет она не мчится по небу на черных конях, но она неумолима. Она никогда не останавливается, не устает, не отдыхает, она поймает вас всех до одного, и ей неважно живые вы или мертвые. Но есть способ обхитрить их, ведьма знает способ. Но коли я помогу тебе, то что мне с того будет? - она улыбалась, призывно, хищно, глаза ее блестели в сумраке, ничего не осталось в ней от деревенской бабы.

   - Что ты смотришь на меня, моряк? Али я не мила тебе? Разве губы мои не алы, а волосы не черны словно ночное небо? Разве кожа моя не молода теперь? Останешься со мной и я спрячу тебя, укрою тебя от Погони. Ты сомневаешься, я знаю, ты думаешь спастись, ведь там за рекой есть дорога, что выведет тебя из леса. Ты помнишь еще что где-то там дорога переходит в тракт, а после можно и до железки добраться. Может и не выдумки это все, может есть и тракт, и железка, и дорога за рекой, и всего то и надо, что дойти до моста за старым дубом, и товарищи твои думают также, и ищут там в темноте и высматривают и дуб и мост, и надежда как маяк освещает их нечестивые души. Да только вот незадача - нету там никакого моста, там по правде говоря и дуба то никакого нету, впереди только ночь, камыши да прибрежная сырость. Ах, если бы они знали, что все это обман, они бы не ждали, они бы нырнули в темные воды, и испытали свою удачу, и может быть кто-то из них и доплыл до другого берега, но надежда, ах эта надежда...

  Она обманула нас всех, но как певуча была ее речь, я улавливал, что сознание мое расплывается, и мысль уступает место страху и чувствам, и желанию, и голоду, и что я ближе теперь к естественному чем к человеческому. Это ведьмино чародейство, надо пытаться найти выход из этого лабиринта слов, но сил бороться уже не было.

  - Ах надежда, она помогает не только страждущим, она привлекает внимание - человека, что еще надеется, видно издалека. И Погоня видит их, и бородатого и того придурка с ножом, как видела до того глупого несчастного Грегори, Погоня уже близка, я чувствую, ветер шепчет мне о том, я наблюдаю за ними тысячью птичьих глаз. Они едут не спеша на мертвых своих лошадях, и ведут под уздцы пять коней без седоков. Живых, но тощих как месяц на небе, с красными больными глазами, и пеной у рта. И седла и стремена на тех конях деревянные. И везет погоня с собой ржавые гвозди и моток гнилой нити, ибо во владениях Герцога ничего не остается цельным. А зачем им гвозди? О, я скажу тебе. Они поймают их, усталых, заплутавших у реки, поймают, я знаю. И усадят их в деревянные седла, и прибьют их ладони ржавыми гвоздями, и прибьют их ступни, и возьмет вожак ржавую иглу и зашьет им рты, чтобы никогда они больше не заговорили. Ибо унесли вы в себе тайну, а тайну нельзя было уносить.