Деревянные сёдла - страница 6

  - Но разве ты не подозревал того, моряк? Не потому ли ты вернулся сюда? Разве не мысли обо мне поворотили тебя? Забота о друге, как же. Разве он друг тебе? - Босой ногой, ведьма ткнула брезгливо ногу мертвого Грега. И даже это движение, даже так каким-то образом выглядело соблазнительно. Что от меня осталось во мне?

  - Что от тебя еще осталось в тебе, моряк? Мысли и память - ты выбрось их как ненужную ветошь. Признательность, благодарность? За что тебе быть им признательным? Они завели тебя в эту чащу, подвергли своим безрассудством опасности мерзее чем смерть. Или те двое что бродят во тьме у реки, головорезы, собачье племя, продадут тебя любому кто даст хорошую цену. И теперь бледные кони ждут своих седоков. Ты старался, я понимаю, старался выбраться из беды, оставаться человеком до конца, но невозможно выбраться из этого леса, оставшись человеком. Перестань быть им, отдайся желаниям, волчьему голоду и заячьему страху, весенней похоти и зимней бессознательности. Стань будто животное, и Погоня не найдет тебя. А я помогу тебе, мы обхитрим их всех. Ты сними свою одежду и надень ее на мертвеца на бедного Марка, да перетащи тела к рябине той где вы стояли, чтобы Погоня нашла их без проблем, после обойди вокруг избы и под большим камнем в тени деревьев ты найдешь ручей, омойся весь целиком ледяной водой, и не будет на тебе прежнего твоего запаха, но только воды той не пробуй на вкус. А в углу в том дальнем, там есть одежда кое какая, или можешь голым ходить, как зверь лесной, так тоже ничего. - она вдруг захихикала будто маленькая девочка, но после вмиг перестала, хлопнула в ладоши - ну давай, иди, время не терпит, слишком долго я болтала.

   И я пошел, я снял с себя куртку и рубаху, и одел их на мертвого Марка, и перенес их к рябине во дворе. Я не верил, что получится хотя бы сдвинуть Грега с места, но он оказался даже легче чем брат. Я омылся ведьминой водой, и укутавшись в старое покрывало, сидел на единственной лавке. Уже стемнело давно, и хозяйка дома зажгла две свечи, расставив их по углам, светили неровно, дрожали, "беспокойная ночь" - говорила она. Я смотрел на бегающие, скрещивающиеся в бессмысленном танце на стене тени, слушал ветер шуршащий кронами деревьев, дремал и бодрствовал в равной мере. А она работала, хлопотала по дому, будто обычная хозяйка, подметала полы, готовила. Порхала цветастая юбка, мелькали стройные ноги, она напевала себе под нос негромко, что-то такое похожее на детскую песенку, незамысловатую. Ветер крепчал за стенами, ее волосы будто на невозможном внутри ветру развевались черными парусами. И меня казалось уносит в открытое море. Да, я был моряк в этот момент, и берега больше не было в поле зрения. Только темнота, скрип палубы под ногами, и шум ветра. Но как изящна ее фигура, пропорции идеальнее чем у самого быстроходного судна, как плавны и уверенны движения, и голос мелодичнее чем голос сирены. Иногда она бросала на меня взгляд искоса, убедится, что я наблюдаю за ней. Так шла эта ее детская песенка:

  По болотам вьется тень,

  Не наступит новый день.

  Герцог - черное пятно

  Солнце утащил на дно.

  Она остановилась ненадолго, присела рядом, взяла мою руку, и ее касание было невыносимо жарким, будто кровь моя закипела под кожей, она просто сидела рядом и улыбалась чему-то невидимому. А потом она сказала: "Пора". Встала, наклонившись, горячо поцеловала меня, вышла на улицу, и свечи погасли ей вслед. Я остался один во тьме, сердце бешено колотилось, от страха ли или от возбуждения, не ведаю того. Я подошел к окну, из опасений быть замеченным, подсматривал краешком словно нечестивый грабитель. Безлунная ночь, и ничего не слышно в шуме листвы. Разве что изредка кажется доносится будто бы негромкое ржание лошадей, и ведьмин неуместный смех. И совсем чуть-чуть стук дерева по дереву. Я прильнул ухом к стеклу, я не хочу слышать что там и я хочу слышать что там, но воет ветер и бьется кровь в ушах. Как билась она тогда, когда мы продирались сквозь чащу, под крики очумелых ворон. Но кто были эти мы? Не помню. Помню только бег, только боль, только страх, что гнал вперед. Я ползу на коленях к окну на противоположной стене, открываю его, и пока не поздно, собрав всю волю, всю смелость в кулак, словно трус выскакиваю во тьму. Пока я жив, пока я чувствую этот бесконечный ритм, надо бежать, хоть я и не помню зачем.