Десну перешли батальоны - страница 59

Рыхлов, поп Маркиан, тесть и Писарчук благословили Шульца на расправу с крестьянами. Бровченко прекрасно понимал, что Шульц и сам мог бы поступить так, как поступил, но поддержка Рыхлова придавала ему еще больше уверенности. Сегодня на погосте Петр Варфоломеевич как никогда почувствовал свое одиночество и бессилие. Рыхлов — в союзе с Шульцем и Писарчуком, фронтовики сгруппировались вокруг Надводнюка, а вот он — в стороне… С войны он принес ненависть к войне, а здесь изо дня в день росла еще одна ненависть — к Шульцу и своим родственникам. Но горше всего было сознавать свою беспомощность.

У ворот его ожидали Муся и Марьянка, которые раньше других ушли со схода. Петр Варфоломеевич заметил во взгляде Марьянки укор. Но разве он виноват? Сила у них… Но в ту же минуту ему показалось, что девушка права. Почему? Он на это не мог ответить.

Марьянка вздохнула.

— Я хочу вас просить, Петр Варфоломеевич… — и помолчала. Бровченко опустил глаза. Марьянка еще раз вздохнула, Бровченко показалось — безнадежно, и продолжала:

— Я хочу вас просить… Может быть, вы узнаете, что они хотят сделать с ревкомовцами? Только узнать…

От неуверенности, с какой был задан вопрос, и этого повторяющегося «только узнать» Петру Варфоломеевичу стало больно. Значит — ему не верят… Недаром Марьянка так безнадежно вздохнула. Но он не обиделся. Подошел к девушке:

— Я узнаю, если это будет возможно.

Марьянка встрепенулась, ее черные глаза блеснули. Она схватила Петра Варфоломеевича за руку:

— На вас одного надежда! Я буду каждый день наведываться.

Она попрощалась и ушла, а через полчаса с узелком в руках уже бежала через луг на Забужин хутор, чтоб принести Павлу известие об аресте ревкомовцев.

— Это — конец революции… — сказал шепотом Логвин Песковой Надводнюку, когда немцы бросили в погреб Дороша Яковенко. В словах Логвина была глубокая тоска и отчаяние. Надводнюк сел рядом с Дорошем, стер с его лица сгустки крови, укрыл товарища своим пиджаком и стал расспрашивать, за что Дороша били немцы. Рассказывая, Яковенко вглядывался в темноту. На охапке соломы, в углу сидел Бояр, рядом с ним, опершись спиной о сырую стену, — Малышенко. Песковой, заложив под голову руки, лежал на соломе. В каменном мешке было очень темно, сквозь окошечко под потолком еле-еле пробивался свет.

Дмитро наклонился к Песковому:

— Кто вам сказал, что революции конец?

Песковой закашлялся. У него от сырости в погребе болела грудь.

— Народ поднимать надо, а поднимать теперь некому…

— Как некому? — удивился Надводнюк. — А партия большевиков?

— Ты, Дмитро, коммунист, и тебя немцы вместе с нами посадили в погреб… Возможно и расстреляют. Так по всей Украине.

Надводнюк присел рядом с Песковым.

— Не всех коммунистов засадили в погреба. У партии хватит сил поднять восстание против немцев!

— Да, но ведь сила у них. Вооружены до зубов… — простонал Яковенко.

— Мы их будем бить их же оружием.

— О-о, дай только выбраться из этого погреба! — погрозил Бояр.

— Ну, и что ты сделаешь?

— Вокруг села — лес… Э-э, знали б, что делать!

Поздно вечером часовой приоткрыл двери и бросил в погреб мешочек. Надводнюк развязал его. Там был нарезанный ломтями хлеб и кусок сала. Кто принес — неизвестно… Сели ужинать. Бояр узнал хлеб — такой печет его Наталка. Малышенко узнал сало. Ужинали молча. Потом, прижавшись друг к другу, легли спать…

Утром в погреб пришел Шульц. Понюхал воздух, поморщился и вышел, оставив двери открытыми. Потом он снова спустился в погреб. Ординарец внес стул. Офицер уселся, а ординарец и переводчик застыли тут же, за его спиной. Шульц, как всегда — причесанный, надушенный, со стеком в руке и сигарой в зубах.

Переводчик сказал:

— Пан офицер просит передать, кто отдаст свое оружие, того он прикажет сейчас же освободить.

Надводнюк ответил за всех:

— У нас нет никакого оружия! Вы же делали обыск и ничего не нашли!

Шульц поморщился. Переводчик сказал:

— Пан офицер просит передать, кто скажет, где документы о добровольцах Красной гвардии, того…

Надводнюк перебил его:

— У нас делали обыск и ничего не нашли!…

Шульц долго раскуривал сигару: кольца дыма плавно поднимались к потолку и расплывались по погребу. Арестованные наблюдали за офицером. Внезапно он выхватил из кармана пять сигар, протянул арестованным.