Десну перешли батальоны - страница 67

Офицер быстро надел френч, закурил новую сигару и выбежал на крыльцо. Он сдерживал раздражение, собираясь в разговоре с капралом быть строгим, но выдержанным, как всегда. На перекрестке стоял патрульный. Плоский штык поблескивал сурово в грозно. Шульц спустился с крыльца и прошел вдоль высокого забора. Луна снова выплыла из-за облаков. Патрульный увидел офицера, вытянулся, тверже затопал, меряя шагами перекресток. Шульц удовлетворенно кивнул.

Из темноты донесся топот. Затем на развилку выбежало несколько вооруженных.

— Стой! Пароль? — патрульный щелкнул затвором.

— Кайзер! — запыхавшись крикнул один.

— Разбудите господина офицера! — добавил другой. Шульц подскочил к ним и исступленно закричал:

— Смирно! Где капрал?

Солдат вытянулся и, посмотрев в помертвевшее лицо офицера, испуганно выпалил:

— Расстреляли большевики!

Шульц со всего размаху ударил солдата в лицо.

— Что ты болтаешь? — и, вспомнив одиночные, беспорядочные выстрелы, заломил руки. — Ну?..

Солдат, приложив руку к каске, дрожащим голосом рассказал все, что произошло на кладбище. Шульц все глубже втягивал голову в плечи, стал маленьким, в зубах погасла сигара. Кто посмел стрелять в отряд армии кайзера?! Большевики на свободе, а вместо них расстреляны солдаты кайзера!.. Разве может быть больший позор для офицера Шульца?

Он постоял, опустив голову. Спало село, и соловей уже затих в саду. Солдаты стояли навытяжку. Шульц быстро обернулся:

— Тревогу!

Солдат щелкнул каблуками и побежал к зданию школы. Через минуту во дворе тревожно завыл горн. Из школы выбегали вооруженные немецкие солдаты, торопливо строились. Вынесли два пулемета. Офицер стоял с правого фланга. Шеренга замерла в ожидании приказа. Шульц подошел ближе:

— Солдаты кайзера! — голос Шульца хрипел. — Большевики убили ваших товарищей! Ваши товарищи зовут отомстить за них! Приказываю: немедленно задержать большевиков! Командовать экспедицией буду я!.. Направо, шагом марш!

Два взвода, ритмически покачиваясь, пошли вдоль улицы.

— Бе-го-ом! — Шульц, поблескивая желтыми крагами, побежал сбоку. От топота двух взводов дрожала, тряслась земля.

У кладбища Шульц приказал рассыпаться цепью. Немцы быстро миновали кладбище, перебежали по песку и остановились перед густым лесом. Солдаты в нерешительности замедлили бег. Страшно было идти в лес — из-за каждого дерева их поджидала смерть. Шульц оставил возле себя пятерых. Остальным приказал углубиться в чащу и искать беглецов. Немцы неохотно пошли между деревьями.

Лес стоял молчаливой стеной. То тут, то там спросонок вскрикивала одинокая сорока. В селе пели петухи. На востоке гасли звезды, приближался рассвет. Шульц стоял на опушке, жевал кончик сигары и прислушивался к малейшему шороху. Но, кроме стрекотанья сороки, из лесу не долетало никаких звуков… Шульц не двинулся, пока на востоке не сверкнул первый луч солнца. Лес сразу ожил. Каркали вороны, свистели синицы, дружно стрекотали сороки.

— Горнист, сбор! — со злобой крикнул Шульц своему горнисту.

Над сосняком поплыли звуки трубы. Через несколько минут из лесу стали выходить немцы. Они тяжело дышали и подозрительно посматривали на офицера. Шульц отвернулся. Немцы оглядывались друг на друга, становились в строй. Офицер, конечно, не знал, что его солдаты дальше чем на двадцать шагов от опушки не отходили.

У ворот Надводнюков Шульц остановил первый взвод, второй направился в штаб. Офицер ударил ногой в калитку и забарабанил в окошечко. Из хаты вышел Тихон. Шульц сразу же кинулся к старику и, размахнувшись, ударил его по лицу. Тихон упал возле порога. Из носа брызнула кровь.

Тихониха выбежала из хаты.

— За что вы его так? За что?

Шульц выхватил шомпол из рук солдата и ударил старуху по сгорбленной спине. Тихониха упала рядом с мужем. Офицер заорал на высокого, тонкого, как жердь, солдата. Тот как бы переломился надвое и крикнул Тихону:

— Господин офицер спрашивает, где сын?

Старик медленно поднялся на ноги и сел, по бороде катились капли крови и падали на грудь.

— Я не знаю, куда вы дели моего сына, — выплевывая кровь, прохрипел он.

Шульц снова гаркнул на длинного, и тот спросил: