Десять негритят - страница 37

Блор сказал:

– Я все утро провел с мистером Ломбардом и мистером Армстронгом. Они подтвердят.

– Вы ходили в дом за канатом, – возразил Армстронг.

– Ну и что? – сказал Блор. – Я тут же вернулся. Вы сами это знаете.

– Вас долго не было, – сказал Армстронг.

– На что, черт побери, вы намекаете? – Блор налился кровью.

– Я сказал только, что вас долго не было, – повторил Армстронг.

– Его еще надо было найти. Попробуйте сами найти в чужом доме моток каната.

– Пока мистера Блора не было, вы не отходили друг от друга? – обратился судья к Ломбарду и Армстронгу.

– Разумеется, – подтвердил Армстронг. – То есть Ломбард отходил на несколько минут. А я оставался на месте.

Ломбард улыбнулся:

– Я хотел проверить, можно ли отсюда дать сигналы на сушу при помощи гелиографа. Пошел выбирать место, отсутствовал минуты две.

– Это правда. – Армстронг кивнул. – Для убийства явно недостаточно.

– Кто-нибудь из вас смотрел на часы? – спросил судья.

– Н-нет.

– Я вышел из дому без часов, – сказал Ломбард.

– Минуты две – выражение весьма неточное, – ядовито заметил судья и повернул голову к прямой как палка старой деве, не отрывавшейся от вязанья: – А вы, мисс Брент?

– Мы с мисс Клейторн взобрались на вершину горы. После этого я сидела на площадке, грелась на солнце.

– Что-то я вас там не видел, – сказал судья.

– Вы не могли меня видеть. Я сидела за углом дома, с восточной стороны: там нет ветра.

– Вплоть до ленча?

– Да.

– Мисс Клейторн?

– Утро я провела с мисс Брент, – последовал четкий ответ. – Потом немного побродила по острову. Потом спустилась к морю, поговорила с генералом Макартуром.

– В котором часу это было? – прервал ее судья.

На этот раз Вера ответила не слишком уверенно.

– Н-не знаю, – сказала она. – За час до ленча, а может быть, и позже.

Блор спросил:

– Это было раньше нашего разговора с генералом или потом?

– Не знаю, – сказала Вера. – Он был какой-то странный. – Она передернулась.

– А в чем заключалась его странность? – осведомился судья.

– Он сказал, что все мы умрем, потом сказал, что ждет конца. Он меня напугал... – понизив голос, сказала Вера.

Судья кивнул.

– А потом что вы делали? – спросил он.

– Вернулась в дом. Затем, перед ленчем, снова вышла, поднялась на гору. Я весь день не могла найти себе места.

Судья Уоргрейв потрогал подбородок.

– Остается еще Роджерс, – сказал он. – Но я не думаю, что его показания что-либо добавят к имеющимся у нас сведениям.

Роджерс, представ перед судилищем, ничего особенного не сообщил. Все утро он занимался хозяйственными делами, потом готовил ленч. Перед ленчем подал коктейли, затем поднялся наверх – перенести свои вещи с чердака в другую комнату. Он не выглядывал в окно и не видел ничего, что могло бы иметь хоть какое-то отношение к смерти генерала Макартура. Он твердо уверен, что, когда накрывал на стол перед ленчем, там стояло восемь негритят.

Роджерс замолчал, и в комнате воцарилась тишина. Судья Уоргрейв откашлялся. Ломбард прошептал на ухо Вере: «Теперь он произнесет заключительную речь».

– Мы постарались как можно лучше расследовать обстоятельства этих трех смертей, – начал судья. – И если в некоторых случаях отдельные лица не могли (по всей вероятности) совершить убийство, все же ни одного человека нельзя считать полностью оправданным и свободным от подозрений. Повторяю, я твердо уверен, что из семи человек, собравшихся в этой комнате, один – опасный преступник, а скорее всего, еще и маньяк. Кто этот человек, мы не знаем. Нам надо решить, какие меры предпринять, чтобы связаться с сушей на предмет помощи, а в случае, если помощь задержится (что более чем вероятно при такой погоде), какие меры предпринять, чтобы обеспечить нашу безопасность, – сейчас нам больше ничего не остается.

Я попрошу каждого подумать и сообщить мне, какой выход из создавшегося положения он видит. Предупреждаю: все должны быть начеку. До сих пор убийца с легкостью выполнял свою задачу – его жертвы ни о чем не подозревали. Отныне наша задача – подозревать всех и каждого. Осторожность – лучшее оружие. Не рискуйте и будьте бдительны. Вот все, что я вам хотел сказать.