Десять ночёвок - страница 14

На этот раз ветер дул с нужной стороны, и я слышала почти весь разговор.

— Привет, Аликс, — произнес он, — я тут проезжал мимо, решил посмотреть, что к чему.

Он поставил ботинок на задний бампер ее машины и оперся локтем на колено, отчего его атлетически сложенное тело эффектно изогнулось. Мужчина выглядел так, будто только что вышел из душа, красивый, с румянцем на щеках, полный здоровья и добрых намерений.

Аликс прижала журнал к груди и улыбнулась.

— Ну, и что к чему? — спросила она. Двое улыбнулись друг другу и разразились очаровательным смехом ни о чем и обо всем.

— Знаешь, Аликс, — растянул губы Чет, — насчет той прогулки верхом, ты ее так хотела. Думаю, я смогу найти животное, которое не сбросит тебя на первый же кактус опунции.

— Звучит убедительно.

— Как насчет завтрашнего утра?

— Хм, это воскресенье… Полагаю, да, можно немного отвлечься.

— Хорошо. Я отвезу тебя на правительственные земли. Может, увидим тех диких лошадей, о которых я тебе рассказывал. — Он выпрямился и перенес вес на другую ногу, демонстрируя мускулистые бедра и плоский живот с другого привлекательного ракурса.

— Звучит неплохо, — сказала Аликс, мило выпрямляя спинку. — А еще ты должен отвести меня в ту долину, где токуют шалфейные тетерева.

— Как скажешь. Надеюсь, они будут токовать вовсю, Аликс. — Он наклонил голову к ней, широко улыбаясь. — Аликс. Мне нравится это имя.

«Не гони, Аликс, — подумала я. — Шалфейные тетерева будут не единственными, кто токует в той долине. Похоже, у гоминидов тоже брачный сезон».

С каждым часом время моей смены тянулось медленнее, сбавлялся и темп работы. Мягкие краски раннего утра становились все резче по мере того, как солнце поднималось все выше по небосводу. Излишек кофе делал меня раздражительной, становилось все труднее отрисовывать фут за футом очередную меловую метку на трубе, и я поймала себя на том, что мечтаю о дне, когда мы пробьемся сквозь карбонатные породы формации Фосфория к нашей цели — прекрасным песчаникам Тенслип. Этот день означал для меня освобождение, конец работы, которая перестала доставлять удовольствие. Когда дойдем до Тенслип, мне нечего будет здесь делать. Мой трейлер отбуксируют со двора в тот же день, когда установят обсадную трубу.

Рев моторов буровой установки вторгся в мой разум, разрывая и разгрызая его, словно цепная пила. Вонь растворителя от моих лотков для проб, смешанная с приторным, застарелым запахом сигарет Ховарда, грозила головной болью. Один из тех дней, когда я по-настоящему ненавидела свою работу.

Я смотрела на образцы шлама, все очищенные и разложенные по лоткам рядом с микроскопом. Каждую пробу отделяли десять футов проходки. До чего хочется, чтобы шлам волшебным образом превратился в песчаник Тенслип! А еще чтоб в первом же образце песчаника оказалось приличное количество нефти, чтоб она прям струилась, пока я обрабатываю пробу растворителем, — я бы тогда поехала в город и угостила всех выпивкой в баре «Лосиный рог» в память о Билле.

«Билл. Что же случилось с тобой, друг? Почему ты не вписался в тот поворот?»

Грустно достичь формации Тенслип без Билла. Его бы так взволновал успех. Геолог планировал вгрызаться в толщу долгожданного песчаника керноотборником, едва мы достигнем кровли. Керн — четырехдюймовый цилиндр, вырезанный живьем из породы, лучший способ увидеть ее как есть. Когда лебедка только поднимает его из скважины, керн еще дымится теплом земных недр, нефть сочится и истекает из всех его трещинок, полостей и прослоек. Керн маркируют, заворачивают и отправляют в лабораторию, где люди не ложатся спать ночь напролет, чтобы высверлить из него пробы и изучить свойства: проницаемость, пористость, объемную плотность. Для геолога, который обычно вынужден полагаться на косвенные подсказки, такие как данные каротажа или поверхностные обнажения горных пластов, керн подобен любовному письму от самой Матери-Земли.

А сейчас мы, наверное, не будем брать керн. Эд Мейер заявит, что это чересчур дорого.

Тоска съедала меня. Вспоминался вечер, когда Билл вытащил из своей папки тонкую книжицу и показал мне карты, как выглядела география Вайоминга триста миллионов лет назад, когда песчаник Тенслип песчаными дюнами покрывал берега древнего моря.