Десять страниц из истории музыки - страница 5

Вскоре служба у архиепископа стала невыносимой. Бесконечные заказы на самую разную музыку: для развлечения, пищеварения, духовных церемоний. А самое страшное — постоянные унижения. Моцарту было запрещено выезжать из города. Каждое утро вместе со слугами он должен был ждать распоряжений хозяина на день. Ему нельзя было брать заказы из других городов. Даже если кто-то просто хвалил молодого музыканта, хозяин ужасно злился. Но уйти со службы Вольфганг не мог — отец очень держался за это место, и юноша боялся ему навредить.

В 1777 году Леопольд Моцарт все-таки выпросил еще одну поездку для сына. Из-за ограниченности в средствах решено было, что с ним поедет только мама. Они отправились в Париж. Путь лежал через крупные города Германии. К сожалению, музыканта везде ожидал холодный прием. «Чудо-ребенок» вырос, а сочинения юного композитора сильно отличались от модной тогда итальянской музыки. Концерты не приносили больших сборов, за произведения платили мало, приходилось давать уроки, чтобы содержать себя и маму. В Мюнхене курфюрст отказался от его услуг. По дороге они остановились в Мангейме. Здесь его дружески встретили музыканты оркестра и певцы. Хотя Моцарт не получил места при дворе Карла Теодора, он все же задержался в этом городе. Причиной этого стала пылкая влюбленность в певицу Алоизию Вебер. Но пришлось двигаться дальше.

В одном из писем в ноябре 1877 года Моцарт написал: «Я не могу писать поэтические произведения; я не поэт. Я не могу располагать речевые фразы столь искусно, чтобы они создавали тени и свет; я не художник. Я не мог бы даже выразить свои настроения и мысли при помощи жестов и пантомимы; я не танцор. Но я могу сделать это при помощи звуков; я — музыкант». Он действительно был Музыкантом.

Вольфганг очень надеялся на Париж. Но и здесь его ждал равнодушный прием. Юноша пережил еще одно потрясение: измученная поездкой, в Париже тяжело заболела и умерла мама. Моцарт был убит горем и решил вернуться в Зальцбург. На обратном пути он вновь остановился в Мангейме. И понял, что Алоизия равнодушна к нему. Это был страшный удар. Но отец настаивал на возвращении, и Моцарт уехал из Германии.

Снова потянулись томительные дни службы у архиепископа. У Моцарта была одна радость — творчество. Из-под его пера каждый день выходили новые и новые творения. Совершенствовалось его мастерство. Новые симфонии и серенады поставили Моцарта выше всех австрийских композиторов, разве что за исключением Гайдна.

Служба у архиепископа приносила ему годовое жалованье в 500 гульденов. Церковная музыка, которую он должен был писать для воскресных служб, оказалась гораздо выше того, что он раньше написал в этом жанре. Особенно надо выделить Коронационную мессу.

Но чем тверже Моцарт становился на ноги, тем сильнее росло в нем чувство протеста. Надо помнить, что время, в которое жил Моцарт, называли «эпохой бури и натиска». Современниками Моцарта были Гете и Шиллер. И в это время рос и мужал героический гений Бетховена. Ощутив себя сыном этой эпохи, Моцарт понял, что не может творить только для того, чтобы угождать вкусам аристократов, принимавших великого музыканта лишь для того, чтобы он доставил им легкое удовольствие. Моцарт решительно попытался разрушить эту унизительную зависимость. Его покровитель, вернее хозяин, несмотря на то, что знатоки считали Моцарта первым композитором мира, решил, что он ничего не умеет. И посоветовал ему поехать в Италию, чтобы поучиться у тамошних музыкантов.

И это переполнило чашу терпения. Не выдержав унижений, Моцарт подал хозяину прошение об отставке. Своему отцу он писал из Вены, где находился архиепископский двор: «Я еще полон желчи! И вы, мой самый лучший и любящий отец, конечно, сочувствуете мне. Мое терпение испытывали так долго, что оно, наконец, лопнуло. Я больше не настолько несчастен, чтобы быть на зальцбургской службе. Сегодня счастливейший день для меня». Моцарт рассказал отцу о возмутительном отношении к нему графа Арко, бывшего посредником между ним и архиепископом, и признался отцу: «Сердце облагораживает человека, и если я все же не граф, то мое нутро, вероятно, более честно, чем графское; пусть он дворовый слуга или граф, но если он меня оскорбляет — он сволочь». Никогда никто до него не решался добровольно отказаться от службы. Неслыханная дерзость привела хозяина в бешенство. Один из его приближенных вместо ответа спустил Моцарта с лестницы, осыпая его бранью.