Дети Арахна - страница 11
Он поднялся, снял с груди медальон и протянул его Ормонду.
Тот сел. С овального портрета взглянули на него дивные, мерцающие глаза-звезды. Таинственным, манящим, колдовским светом озарено было нежное лицо прелестной девушки. Наследник, этот знаменитый повеса Дэнгора, повидал на своем веку много женщин, но такой безупречной, утонченной, великолепной красоты не встречал ни разу.
- Это – она?
- Да, ваше высочество.
- Необычная внешность для арахниды, - заметил Ормонд.
- Да, ваше высочество.
- Но Кхорх… - принц стряхнул с себя оцепенение. – Я не могу поверить, что…
- Что она – дочь Арахна?
Ормонд вздрогнул и повторил:
- Дочь Арахна…
Магистр улыбнулся. А принц снова взглянул на медальон. Глаза его уже горели азартом охотника.
- Признаться, я впервые получаю такое предложение, – сдаваясь, сказал он.
- Признаться, принц, и я впервые предлагаю что-то подобное, - эхом отозвался Магнус. - Так каков же будет ваш ответ?
Ормонд хмыкнул, пожав плечами.
- Я понимаю, это не простой выбор. Но подумайте, что вы теряете? А что приобретаете? – Магнус помолчал, проникновенно глядя на принца, который с задумчивым видом поднял с пола сорванную перчатку.
- У меня нет выбора. Судьбе так стало угодно…
Глаза карутского старца стали холодными. Он получил, что хотел.
– Вот это кольцо, - Магнус достал и протянул наследнику тяжелую золотую печатку со знаком Арахна, - пусть будет символом нашего союза и вашего согласия. Хефнет ждет вас, Ормонд. Передайте ей перстень, когда придете в подземелья. А пока - готовьтесь к скорому путешествию. Вы отправитесь в путь сразу после коронации Овэлла, присягнув на верность новому господину и королю.
С этими словами гость его высочества откланялся. Но обернувшись в дверях, проговорил с сочувствием:
- Если в вашей душе есть место богу – взывайте к нему. Взывайте к богу, ибо отныне никто другой не в силах помочь вам достойно пройти путь, на который вы ступили.
Глава 2
Храм Аспилуса походил на святилища в Ахвэме - грандиозные и удивительно гармоничные. Выстроенный на живописном острове, он представлял собой базилику с сорокаметровым куполом и тремя нефами, со шпилями и изящной башенкой в западной части. Того, кто посещал храм впервые неизменно потрясало огромное подкупольное пространство, его торжественность и величавость.
Светлые стены главного нефа делились на два яруса: нижний состоял из колонн и высоких ниш со статуями богов и богинь сульфурской земли, верхний, аттиковый этаж с окнами и пилястрами, завершался апсидой, обозначенной фризом из золоченой лепнины. Из центра купола нисходил серебристый свет, озарявший амвон с алтарем, окруженный двенадцатью колоннами из лазурита. Это было сияние чистоты, раскрывающей подлинную красоту, которая не блещет тщеславием, а лишь позволяет темной человеческой душе увидеть истинное великолепие небесного совершенства. И оно наполняет душу тем чувством, что возносит смертного человека к божественному, извечному, непостижимому, и приближает к самому создателю. На земле, оскверненной дыханием бога мрака, эта красота вселяла в людей веру в иную, светлую жизнь, надежду на победу над тем уродливым и темным, что принес им господин бездны.
Сегодня главное святилище Дэнгора горело сотнями свечей и благоухало ароматом мирры. Знатные господа и гости Дэнгора собрались здесь, чтобы поклониться новому королю Антавии, поэтому храм был переполнен. Впрочем, как и площадь, включавшая в себя гробницу Амаса, замок Жрецов, мраморную галерею и дорогу Процессий. Даже на мосту, что соединял храмовый комплекс с островом Мастеров, толпились люди, которые пришли почтить нового повелителя.
Близился полдень, когда по ступеням амвона поднялся к алтарю Слехт, приближенный Кхорха. Был он тучен, брезглив лицом и выглядел лениво-сонно. Родившись в Дэнгоре, Слехт не боялся света и не прятал лица за маской. Но имел все признаки своего бескровного народа – землистую кожу, резкие черты лица, блеклые глаза. Сейчас его толстые пальцы прижимали к огромному животу свиток, скрепленный королевской печатью дома Бэгов. Наморщив низкий лоб и шевеля бледными губами, Слехт зачарованно взирал на корону, что лежала на алтаре, и даже не шелохнулся при появлении главного служителя храма - седовласого, высокого старца в белой мантии. И эта неучтивость не осталась не замеченной среди гостей, уже уставших ожидать начала церемонии. Неуважение к священной касте храмовников считалось тяжелым проступком даже для арахнидов.