Дети Гамельна. Ярчуки - страница 52
- О, капитан, а мы думали, что тебя пустили на пирожки! – радостно, будто пару месяцев не виделись, поприветствовал хмурого командира Котодрал. Если верить довольной улыбке – тоже пьяный.
- Не дождетесь, – отмахнулся капитан. – Где лейтенант?
- Лейтенант? – переспросил Йозеф, а затем скорчил физиономию, которая должна была изображать умиление. Наверное. – О, лейтенант попал в сети древних шкифских богов! Там такая, ну ты понимаешь… – Котодрал начал описывать ладонями крутые окружности.
Прервав загадочный рассказ Йозефа, финн, что стоял у капитана за спиной, покачнулся и, окончательно утеряв равновесие, грянулся на пол. Где тут же блаженно засопел. Котодрал удивленно посмотрел на упавшего соратника и, очевидно забыв, о чем шёл разговор, лихо развернулся на пятке – будто гвардеец какой, и замаршировал к столу, громко вколачивая подошвы в утоптанную землю.
Стол, что стоял у облезлой глиняной стены, радовал изобилием. Выстроилась батарея пузатых бутылок, рядом громоздилось несколько надрезанных гречаников, что в здешних краях считались первейшим хлебом, в глубоких мисках, выставленных полукругом и охватывающих с флангов блюдо с кусками жареной баранины, поблёскивали пупырчатыми боками солёные огурцы и маринованный чеснок, пестрела кровяная колбаса. Среди пышнейшей зелени и роскошнейшей цибули, громоздились печёные яйца и ещё теплые румяные кныши, сияли болотца пролитого сыровца. У всего этого истинного кулинарного рая сидела большая часть банды и сосредоточенно жевала, грызла, чавкала, плямкала и булькала, не обращая никакого внимания на приход командира. Да и зачем тот командир нужен, когда рядом столько местных селянок, что так и вьются вокруг, подкладывают, подливают и совсем не уворачиваются, если бравый солдат вдруг пожелает огладить по тугой заднице?
В желудке у капитана заквакали лягушачьи хора, намекая, что разгром нажравшейся банде надлежит учинить чуть позже, а сейчас можно и перекусить, ведь, оказывается, всё для этого подготовлено. Что, впрочем, и не удивительно. Народ здесь ждёт перевоза не по одному дню. А то и по неделе. Ночевать где-то нужно, харчеваться – тоже не повредит. Оно, если дорога долгая, а тут и горилка, и сало, и борщ, скорее всего, тоже найдётся.
Вот предприимчивые местные всё и подготовили. И евреев не понадобилось. Да и где их возьмёшь после того, как Хмель частым гребнем прошелся, даже самого малого жидёнка истребив?
Мирослав присоединился к общему веселью, селянки-хохотушки тут же нацедили из бутыли мутной горилки, протянули на двузубой вилке огурец и, в дополнение, видать, со всех сторон попритиснулись к капитану, делясь жаром тел. Куда именно пропал испанец, уточнять не стоило – и так понятно, чем хитрые шкифские боги уловили идальго.
Горилка ожгла горло, прокатилась разогретым ядром по брюху, шарахнув отдачею в голову. Но, запыжованная хрустким огурцом, мирно улеглась, намекнув лёгкою теплотой, приятно разлившейся по рукам и ногам, что можно и повторить…
Не успел капитан приложиться к закуске, как двери распахнулись, будто выбитые пушечным выстрелом, и в сарай ввалился лейтенант. Был Угальде трудноузнаваем, раздосадован и зол. Глаза горели, по лбу, усам и бороде сползала белая масса, наводящая на мысли о сметане.
- Я к ней со всей душой! – грянул Диего прям с порога. – А она кувшином! Этой кры-нкой! Но почему?! О, женское коварство и вероломность! Такая знойная донна… О, мир спятил, последние времена наступают!
- Предпоследние, – пробормотал Мирослав, вспомнив рассуждения чумака.
- Да я и не мнил надежд на миг плотской страсти! – продолжал заливаться лейтенант. – Я желал лишь припасть к коленям столь чарующей дамы, выказать своё глубочайшее восхищение! Да что б ей вечно спать с каирскими евнухами, дуре сисястой! Чёрт возьми, ну и жирная же здесь сметана! Будь прокляты здешние бабы! Зажрались, мерзавки…
Вокруг испанца засуетились селянки. Одни вытирали полотенцами сметану, вторые протягивали щедрому и явно расстроенному гостю кружку с угощением, третьи просто охали и качали головами в такт столь пылкому монологу, хоть и вряд ли понимали хоть слово…