Дети Гамельна. Ярчуки - страница 51
Но вот беда, сие действие, хоть и выглядело заманчивым в своей простоте, в будущем сулило множество неприятностей. Среди которых попытка силами банды сдвинуть с места тяжеленный паром выглядела сущей мелочью.
- Ну раз так, – раздулся от важности «атамано-гетьман», – то иди-ка ты пан жовнир отсюда, и поутру, как стихнет, и приходи. Может, и перевезём, если два дуката найдешь.
Капитан молча отсалютовал, коснувшись шляпы, и вышел из-под навеса. Тут же коварно обрушились струи дождя, мигом смыв желание переправляться тут же и немедленно. В такую-то погоду люди как мухи тонут. Правы и перевозчики, и ихняя охрана…
Но, несмотря на доводы разума и погоды, капитан, пробираясь меж людским столпотворением подлинно вавилонского размаху, ругался так, что даже самый лихой обозник обзавидовался бы тем словесным сооружением, что громоздил разозлённый наёмник. Поминал он и реку, и погоду, и волны, и боязливость людскую, что не дает иной раз жадности над рассудочностью возобладать…
***
Темнота – страшная штука. Это капитан знал с детства, а долгая служба на Орден ещё более укрепила веру в коварство ночи. Её предпочитают почти все твари, созданные на погибель человекову. Да и ночь оживляет те из страхов, что прячутся где-то глубоко-глубоко… А ещё темнота коварно удлиняет расстояние.
Вроде как в сумерках шёл – и квадранса[58] не насчитал. А как стемнело окончательно, так вроде уже и не меньше часу. Или заблудился ненароком?
Заблудиться, и вправду, было не трудно. Сюда, к Барсучьему перевозу, сбегалось множество дорог и путей. И людей теми путями-дорогами бродило тоже множество. И паломники, и посполитые, и казаки, и шляхта. Жизнь – штука такая, что на одном месте усидеть трудно! Вот и приходится по свету мотаться.
Капитан, обходя какой-то шатёр, зацепился ногой за шнур-оттяжку и чуть было не шмякнулся в грязь. Устоял еле-еле. Понаставили, сволочи, поперёк дороги!
Наконец, обойдя последнюю преграду – десяток возов, выставленных полным подобием гуситского вагенбурга – даже хмурые посполитые с цепами наличествовали, Мирослав вышел туда, где оставлял своих.
Банды, впрочем, на месте не оказалось. Один Магнусс с грустной рожей сидел под деревом, почти лишённом веток, пошедших в один из многочисленных костров. Закутавшийся в епанчу чуть ли не целиком, наёмник при виде капитана, злого, как трансильванский упырь, выставил из-под промасленного плаща нос.
- А мы думали, капитан, что тебя уже пустили на пирожки!
Из-под епанчи дохнуло таким ядрёным перегаром, что Мирослава перекосило.
- Гляжу, время зря не теряешь…
- Капитан, тут такая вкусная эта, как её… – поднявшийся финн шатался, но падать не спешил, для верности ухватившись за ствол дерева. – Не помню, но она вкусная…
- Где банда?
- Там! – махнул наёмник в темноту. – Они уходили туда! И лейтенант сказал, чтобы я дождался нашего капитана! Капитан, я ведь тебя дождался?
- Дождался, – обреченно выдохнул тот, представив поиски в темноте, ещё и с хмельным финном на пару.
Однако мрачные предчувствия не оправдались. Банда нашлась практически сразу, идти далеко не пришлось. Было сложно пройти мимо парней – вряд ли бы кто другой мог на берегу Днепра орать песни на той смеси языков, что ходила среди ландскнехтов. А куплет, в коем восхвалялся ум и прочие достоинства императора Максимилиана[59], слышен был шагов за триста, несмотря на дождь, ветер и всяческие шумы прибрежного лагеря…
***
Парни расположились удачно – в здоровенном сарае, предприимчивыми селянами пущенном под странноприимный дом. Видать, то ли новый построили, то ли странников принимать оказалось куда прибыльнее, чем растить пщеницу. Припомнив мерзкие рожи перевозчиковской охраны, капитан решил, что второе куда ближе к истине. Специально и перевоз затягивают, чтобы народ больше денег оставлял. Кругом заговор и тамплиеры! Хотя, были бы тут скрытые тамплиеры, все было бы куда цивилизованнее. Храмовники, хоть и помощь Ордену оказывали редко, но никогда не мешали. И не спаивали чужих подчиненных!
Последнюю мысль Мирослав тут же прогнал. Не те у него бойцы, чтобы можно было силой споить – сами не откажутся и с радостью нахлебаются. Вон как Магнусс нарезался, скотина...