Дети каменного бога - страница 8

— Малый цверг, — тихим низким произнес он.

Кузнец сунул заготовку в печь, отложил молот и щипцы, снял рукавицы и вытер ладони о штаны.

— Могу я взглянуть? — спросил он.

Обычно Гайрен не любил, когда прикасались к его личному оружию, но увидев бездонную тоску, заполнившую глаза кузнеца, сделал исключение. К тому же кто лучше мастера оценит это замечательно оружие.

— Малый цверг, — повторил бородач, взяв в руки меч, словно священную реликвию.

Кузнец извлек меч из ножен, несколько раз осторожно взмахнул им и вложил обратно.

— Таких теперь не делают, — с грустью сказал он, возвращая клинок.

На расспросы на счет произнесенного названия кузнец не отвечал, вернувшись к работе, он заглушил слова Гайрона звонкими ударами молота. Возвращаясь, юноша думал о том, что Слай возможно не соврал по поводу цвергской стали.

Слай проснулся после полудня. Лениво потянувшись, подумал о том, что не спал так хорошо уже целую вечность. Слуги выполняли свои обязанности настолько тихо, что он не проснулся, когда они заносили в комнату его дорожный сундук, этим утром доставленный из таверны.

На всякий случай он открыл замок и поднял крышку. Вещи внутри лежали в целости и сохранности. Одна смена одежды, сапоги для верховой езды и новомодная зубная щетка с густой щетиной. Все остальное место занимали тома его собственноручных записей на давно забытом в империи языке.

Благосостояние Конуса Хорка, старый прохвост оценил, как — выше среднего, в гостевой комнате слева от кровати, напротив окна висело зеркало в половину человеческого роста и непросто гладко отполированная бронза, а настоящее стекло с серебряной амальгамой, большая ценность.

Слай усмехнулся, вспомнив старо-имперскую примету, разбитое зеркало означало скорую смерть, но действовала она только в том случае, если зеркало разбивал слуга, тогда его судьба повисала на волоске и зависела от того насколько кровожаден его хозяин.

Вид отражения, стер улыбку с лица и погасил искорки в глазах. Три глубоких поперечных колеи на лбу образовались от тысяч часов кропотливой работы над восстановлением забытого языка. Лучики, расходящиеся в уголках глаз и морщины на щеках плата за вечную улыбку, тщательно скрывающую истинную цель. Лишь две тонкие рыжие пряди тонущие в потоке седины, безвозвратно уносящей молодость, напоминали о растворившемся мираже юных, беззаботных лет.

Одеваясь, он размышлял о том, как мимолетна молодость. Совсем недавно, тебе было чуть больше двадцати, и жизнь виделась бесконечным приключением, бессмертие струилось по венам. Казалось, так будет всегда, но однажды, сладкая дымка рассеивается и, проснувшись ничем не примечательным утром, узнаешь, что кости могут болеть не только после доброй драки, а тяжесть от вчерашнего вина способна продержаться в голове до самого вечера. И вот, наконец, первая седина затронула виски и на погребении одного из близких, вдруг понимаешь, что она совсем рядом и в любой момент может протянуть к тебе костлявую руку, и тогда невольно задаешься вопросом.

Пройдоха из Худана вовремя смекнул, что вопрос должен быть правильным и стоило ему это осознать, как судьба послала ответ. В двух лигах от места, где он жил, когда первая седина подала тревожный знак, случилась эпидемия черной плеши. Скверный Лес там, подобрался вплотную к окраине, а жители деревни, хотя и боялись заходить дальше опушки, но до конца не верили историям, роящихся вокруг этого загадочного явления.

На свою беду, проезжавший неподалеку колдун, совершил невозможное, и спас жителей от чудовищной напасти. Вылечившись и набравшись сил, благодарные люди решили, что этот колдун сам сначала наслал на них плешь, а потом появился в образе спасителя желая получить солидную награду. Беднягу собрались похоронить заживо.

Уже немолодой законник из Худана, узнав, что по соседству объявился настоящий колдун, помчался во весь опор и успел как раз вовремя. Голова бедолаги еще не скрылась под землей. Напомнив жителям про строгие законы империи, Слай запугал их возмездием вспыльчивого префекта, строго поборника законов и добился суда.

Колдовство и магия не запрещались в империи как таковые, но использование темных сил и наведение порчи, каралось смертной казнью. Определение темных сил прописали настолько расплывчато, что часто толкование зависело от того, как его представит тот или иной законник.