Дети разбитого зеркала. На восток - страница 40

Энтреа отряхнулся по-собачьи, и сотни летучих узоров, сложившихся из падающих брызг, были исполнены значения и смысла. Душевные силы, отданные богине, вернулись, умножившись многократно.

Здесь нечего было больше делать.

Один лишь пустяк отнимет немного времени.

Энтреа нашёл среди камней помятую клетку. Её обитатели были мертвы — два мокрых печальных комка из косточек и перьев. Дверцу заклинило. Пальцы Энтреа легко, без усилий, сорвали и уронили её на землю, а потом вынули первое тело. Прикосновение к нему было неприятным. Затянутые плёнкой глаза будто никогда не были живыми. С непонятной усмешкой Энтреа подышал на голубя и прикоснулся к нему губами.

Тепло, бьющееся сердце, беспорядочное трепыхание расправленных сильных крыльев и испуганный зрачок в золотом ободке — птица вырвалась из рук и помчалась в открытое небо. Скоро к ней присоединилась другая.

Энтреа проводил их взглядом, в котором не было тепла и заботы. Было немного жалости и немного скуки. И многим живым существам доведётся потом встретить и запомнить этот взгляд. Иным напоследок.

Запах гари действительно следовал за ней по пятам. Теперь он был повсюду. Край Пустыни проникся летучим неистребимым зловонием. Так казалось Фран — другим мерещился лишь лёгкий привкус дыма, вплетённый в гриву ветра.

Вначале всё было хорошо.

Её встретили настороженно, но не враждебно. Подарки Берада были приняты, особенно сильно взволновал наставников маленький точёный флакон из дымчатого стекла. Эта древняя реликвия — объяснили ей, — дороже иного царства. Недёшево ей обошлось их гостеприимство.

Тем большее недоумение вызывали её неуспехи в учёбе и видимая заурядность умственных способностей.

К ней не приставали больше обычного, никак не выделяя среди остальных учеников, лишь отвели отдельную комнатку, отрезав тем самым от вечерних шуток и разговоров общей спальни, от любой возможности личного общения.

Но ей было не до этого.

Мучительная душевная борьба придавала её лицу выражение вызывающей сонной тупости, обескураживавшее учителей. Они не могли взять в толк, зачем им подкинули этого бездарного и безобидного птенца, неспособного выучиться элементарным вещам.

Например, «взглядом» зажечь свечу. Она одна не могла освоить этот трюк, служивший пропуском к более серьёзным занятиям.

А её всё время вспоминались трупы на Дороге и оскаленные волчьи морды, и думалось, что таково лицо всякой магии, грязнейшего из занятий, чья извращённая суть запретна для человека. Возможно, для Фран не прошло бесследно влияние Берада, — прежнего Берада, ещё не пересмотревшего свои убеждения.

Ей предстояло стать воином Света — а сама она была средоточием тьмы и скверны. Эти люди могли ей помочь. Они умели укрощать силы бездны. Но для этого требовалось взглянуть бездне в глаза — а она была для этого слабой, такой слабой.

Она проводила часы в медитации над языками пламени, но, в сущности, это больше смахивало на её давнюю игру в исчезновение — вся она становилась этими жаркими языками и какое-то время могла не бояться.

Шли недели. Становилось неспокойно.

Монастырь, всегда считавшийся краем Вселенной, стал свидетелем больших перемен. Пустынный прежде горизонт был разрисован силуэтами всадников и повозок.

Один за другим уходили на Запад мастера и ученики, получившие от настоятеля спешное посвящение и благословение.

Все, кроме Фран.

Почему слабеющий больной настоятель оставил её при себе, она понимала не до конца. Причин было несколько — и личная ответственность, и смутная симпатия — и чутьё старейшего из Псов, вышедшего на последнюю охоту.

Когда они остались вдвоём, выяснилось, что старик никогда не верил её простоте.

Они разговаривали — одни в брошенном монастыре. Фран рассказывала о Бераде, о сёстрах, о Дороге, об Империи. Старик рассказывал тоже. Пророчества давних времён, история и легенды складывались в удивительные узоры.

Варвары завоюют Империю. Демоны прогонят варваров. А демонов, если всем нам повезёт, победит Эвои Траэтаад, космический близнец Амей Коата. Оба они носят титул «освободитель», один — для тварей мрака, другой — от них. Герои сверхъестественно похожи и силы их равны, а исход битвы никем не предрешён. Но может зависеть от мелочей, — от сотни верных Псов, от вещиц, подобной той, что принесла в монастырь Фран. Фран слыхала про Горное Зеркало? Нет? Разбитая святыня, окончательно утраченная во времена Великих битв. Но несколько осколков ещё блуждают по миру, преображённые искусным ремеслом. Из их числа и этот сосудец. Каким бы ни было его содержимое — небывалую мощь таит он в себе.