Дети разбитого зеркала. На восток - страница 51

И Энтреа снова засобирался в дорогу.

Весьма кстати его разыскал посыльный от госпожи Ифриды с порядочной суммой денег и свёртком, в котором обнаружилось несколько бумаг и кое-что из платья.

Бумаги, вопреки ожиданию, оказались вовсе не письмом, а списком с какого-то маловразумительного визионерского текста, повествующего об общении с демонами. Озадаченно пробегая глазами тёмные мутные фразы, Энтреа прикидывал, чего ради матушке понадобилось знакомить его с сим документом, и вдруг застыл, поражённый догадкой, о ком ведёт речь неизвестная рассказчица, кто именно сопровождал её в замок вампиров и коротал ночь в объятьях демоницы перед тем, как предстать перед зеркалом Князя Тьмы.

От волнения у Энтреа перехватило дыхание. Это был Принц, и Принц был дитя, не старше нынешнего Энтреа. История обрывалась так же внезапно, как и началась, но Энтреа долго перечитывал строки, ставшие откровением, и глаза его затуманивались от нежности. Словно волшебная дверца приоткрылась на миг в дивный мир, где материя отзывчива малейшей прихоти мысли, где прельстительные создания ждут приказов и ласк, где он наконец-то узнает, была ли на то Божья воля, чтоб заточить в осколке древнего Зеркала великий вечный Дух, развенчанного Ангела Мрака.

И может быть, — размышлял Энтреа, — если мои догадки не слишком самонадеянны, то я — действительно, — ключ от главной тайны этого мира. Я — ключ, и в то же время я — меч. И, может быть, даже Змей, хотя это надо обдумать. Но интересно, кто же тогда тот второй, о котором обмолвилась Дама Чёрного Озера?

Утро было солнечным, и весёлые блики играли на стекле и глазури трактирной посуды. Это и радовало и раздражало Энтреа, глаза которого успели отвыкнуть от света иного, нежели тот, что узкими лезвиями лучей проникал сквозь запертые ставни случайных комнат. Но сегодня Энтреа спустился к завтраку и был в такую рань уже умыт и собран.

И практически сразу нашёл себе попутчиков. Не то чтобы он особенно нуждался в общении или защите — скорее, его мог больше устроить толковый слуга. Но компания показалась весьма любопытной.

За длинным столом сидели паломники, и, глядя на них, Энтреа подумал, что раньше пребывал в заблуждении относительно значения этого слова. В воздухе веяло далеко не благочестием. Дюжина крепких мужчин, все какие-то взвинченные, с непонятным блеском в глазах, жались, как цыплята к наседке, к суровой тётушке в повязанном до бровей платке.

Энтреа расположился неподалёку. Из разговоров он понял, что женщина ведёт свой отряд в обитель Госпожи Энаны, что в лесах. И путники возлагают на этот поход какие-то особые надежды.

Когда, заметив интерес Энтреа, женщина кивнула и поманила его рукой, по лицам окружающих юноша понял, что ему оказана большая честь. Он подошёл. Паломники притихли. Смерив его с головы до ног внимательным взглядом, тётушка заключила:

— Достойный молодой человек.

Энтреа поклонился.

— Нет ли у тебя дела к моей богине?

— Я еду в столицу, госпожа.

— Что ж. Пару дней пути нам по дороге. Милости просим в наше общество. Может, ещё передумаешь.

Энтреа оставалось только поблагодарить. Когда он вернулся на своё место, напротив уже сидел один из пилигримов, на вид самый юный и наиболее трезвый. Длинные волосы молодого человека лежали на спине, заплетённые в косу. В его облике было что-то от птицы, и голову он держал немного набок, разглядывая Энтреа бойкими чёрными глазами.

— А ты изменился, Франи. Не было щенка смешнее тебя — там, дома. А теперь… Учитель шепнул тебе волшебное слово? Как тебе посчастливилось выйти на этот след? Я-то считал себя самым умным. Эмор и Энана голосовали на Суде против приговора падшей парочке и больше всех пострадали после. По слухам, оба они навещают обитель в лесах. И это интересно.

— Вы обознались. Простите.

— Ну да. Так и надо. Всё правильно, будем незнакомы. Но страшно рад, что отправляюсь в змеиное гнездо с кем-то из своих.

— Я еду в столицу.

— Мне почему-то кажется, что ты передумаешь.

У мальчика с чёрной косой была очень хорошая улыбка. Он вернулся за свой стол и больше не пытался вступать в разговор, лишь иногда Энтреа чувствовал на себе его внимательный взгляд. Определённо, юноша был еретиком. Определённо, он с кем-то его путал.