Дети с улицы Мапу - страница 48
— Сестра, вы же знаете, кто я. Оните тоже. Мое имя Анатолий Рубинштейн. Дома меня звали просто Толиком.
— Но… куда же ты пойдешь ночью? В такой мороз?
— Сестрица, от всего сердца спасибо вам за все. Достаточно я попользовался вашей добротой, даже слишком подвергал опасности вас и вашу дочку.
— Ладно. Куда пойдешь?
— Туда, откуда пришел, — в лес.
— Зачем приходил сюда?
— Сестренку спасать. В гетто была у меня сестра, семнадцати лет всего.
— ?
— Опоздал, — сказал он сдавленным голосом. — Ушла с транспортом.
— Доктор Квятковский знает, что вы еврей?
— Да, он меня знает с детства. Я подцепил тиф. Когда почувствовал, что вот-вот потеряю сознание, успел зайти к нему. Не знаю, что там со мной случилось… Очнулся уже в больнице.
— Ты хочешь уйти сегодня ночью? Ведь на дворе метель.
— Да такие ночи как раз для нашего брата, — печально улыбнулся он. Анатолий обнял покрасневшую Оните и поцеловал ее в щеку.
— Если вам придется отсюда удирать, постарайтесь добраться до Рудницкой пущи. Партизаны всегда охотно примут медсестру.
Он еще раз пожал им руки и взялся за ручку двери…
Однако дверь с шумом распахнулась, и в комнату ворвалась Викте, а вслед за ней мужчина в серой форме литовских нацистов — шауляй.
Шуля вскрикнула от страха: перед ними стоял Ионас, сын дворника из их старого дома на улице Мапу.
Викте давно уже подозревала, что Софья еврейка. Подозрение это еще больше окрепло, когда Анатолий перебрался в Софьину комнату. Она решила последить за ними. Как-то раз она рассказала своему знакомому Ионасу, который в то время служил в Вильно в полицаях, что Оните хорошо знает Ковно, хотя по документам она из Шауляя. Викте не раз заводила разговор с Оните, расхваливала Ковно и приглашала девочку поехать посмотреть его. Забыв об осторожности, девочка ответила, что она знает Ковно.
— Разве ты из Ковно? — продолжала выпытывать Викте.
Оните запуталась в ответах.
— Я нюхом чую евреев, — рассмеялся Ионас.
Викте привела его на больничную кухню, когда Оните стояла у раковины и мыла посуду. Ионас разглядывал девочку незаметно для нее.
В первый момент он не узнал ее: за это время она выросла и похудела, круглое личико вытянулось. Он все смотрел на нее, и в нем зашевелилось какое-то смутное воспоминание.
— Но я знаю эту девчонку! Где же я ее видел?
Глаза у Викте загорелись:
— Ты должен увидеть мать… Решено было нагрянуть вечером к Софье в комнату.
Эта сцена длилась всего лишь долю секунды…
Неожиданно Анатолий ударил литовца кулаком между глаз. Ионас покачнулся, стукнулся головой о дверь, и упал. Этой секунды было Анатолию достаточно. Он выскочил во двор и исчез в темноте.
— Езус Мария! Спасите! — завизжала Викте.
— Держи его, жида! Держи! — заорал литовец. Быстро очухавшись от удара, он выскочил во двор вслед за Анатолием. Викте побежала за ним.
Софья и Оните стояли в оцепенении.
— Бежать отсюда… Бежать как можно скорее…
Софья торопливо набросила на дочку пальто, закуталась в толстую шаль, схватила узелок, который всегда держала наготове на всякий случай, и обе вышли из больничного двора через калитку на боковую улочку.
По-прежнему сыпал снег, на улице было пустынно. Но Софье и Оните казалось, что за ними гонятся. В их ушах еще звучали крики Ионаса и Викте.
— Беги, дочка, в монастырь, беги, — прошептала госпожа Вайс. — Спроси сестру Терезу. Она тебе поможет.
— А ты, мама, куда пойдешь?
— Не знаю, дочка, не знаю. Беги.
В конце улицы показалась человеческая фигура.
— Эй, стой!
Ночную тишину раскололи выстрелы.
Ноги сами несли Шулю по темным улицам. Пальто, в спешке наброшенное на плечи, давно соскользнуло и осталось позади. Снег засыпал платье. Но она продолжала бежать. Сколько времени это длилось, она не знала. В боку остро закололо, и она остановилась, тяжело дыша. Где она?
Огляделась. Она стояла в конце улицы, ведущей в гору. Впереди темнела роща, в ней маленькие домишки. Крыши укутаны снежным одеялом, окна закрыты ставнями.
Слезы покатились из глаз: одна, среди врагов, зимней ночью без теплой одежды и без гроша в кармане, без близкого человека. Куда пойти? К кому обратиться? Где мама? Кто знает, не поймали ли ее! Вспомнились слова матери: