Детское время - страница 5

Препятствие в виде мамы возникло, как только я сполз с последней ступеньки.

— Гарри! Как ты здесь оказался! Я оставила тебя только на минутку!

Вот почему мне так не везет?

— Мерлин! Джеймс, твой ребёнок самостоятельно спустился со второго этажа! – захохотал Люпин.

— Это еще что! – с нескрываемой гордостью сказал папа и стал рассказывать, как я у Сириуса аппарировал.

Моя карьера разведчика потерпела крах. И прекрасное яблочко с красивыми красными боками мама превратила в гадкую коричневую кашицу.

~*~*~*~*~

Вечером мне стало плохо. Десна болели, у меня поднялась температура, но я рассудил, что это просто лезет четвертый зуб и решил потерпеть. Я же мужчина, в конце концов. Дурак. Когда мама заметила, что у меня жар, просто дала мне какого‑то зелья, и стало намного лучше.

Папа зачаровал потолок над моей кроваткой. Теперь днём можно наблюдать, как по нему плывут облака, а ночью кружатся светящиеся звёздочки. Сначала мне нравилось, но через некоторое время от этих звёздочек стала кружиться голова. Вообще в моей комнате много что двигается. По стенам бегают нарисованные гиппогрифята и порхают бабочки. Одеяло в кровати пестрит двигающимися Нимбусами и снитчами. На занавесках машут крыльями на удивление миловидные дракончики. В темноте это вообще жуть! Я вспоминаю, как в детстве меня напрягали тени в чулане, и думаю, что если бы я действительно был ребёнком, ночные кошмары были бы мне обеспечены! Тут даже чудищ выдумывать не надо. Лежишь в постели, а по стенам что‑то копошится, шевелится… В темноте‑то не видно, что это милые гиппогрифята.

Вечером я устроил истерику. Цели своей не достиг. Меня продолжали трясти. Зато мне удалось добиться того, чтобы меня больше не пеленали, я яростно дрыгал руками и ногами и мама просто не смогла меня замотать. Меня переполняет чувство собственного достоинства.

На следующий день мне повезло больше. Мы вместе завтракали на кухне, я уныло давился фруктовым пюре, и завидовал папе, у которого на тарелке лежала яичница с ветчиной. И в это время к нам пришел Дамблдор. Я заметил, что к нам вообще часто приходили разные люди.

Дамблдор вручил мне кулёк конфет, который мама тут же забрала, мотивировав это тем, что сладости мне еще рано давать. Я собрался возмущенно зареветь, но потом смекнул, что в этом случае мама меня точно унесет в детскую, и я опять пропущу все самое интересное. Поэтому я только обиженно надул губы и приготовился слушать. Я сидел у Дамблдора на коленях и дергал его за бороду. Директор выпутывал мои пальчики из бороды, но из вежливости ничего не говорил по этому поводу.

Я узнал много чего интересного. Например, что Том (как упорно называл Волдеморта Дамблдор) пока не проявляет никакой деятельности в связи с пророчеством и продолжает набирать сторонников. Еще я узнал много информации о разных нападениях, и что Невилла охраняют так же сильно как и меня. Хм… они еще не знают, о ком из нас двоих говорится в пророчестве.

Потом речь зашла о более интересных для меня вещах Дамблдор, спрашивал, как я расту, как проявляется стихийная магия, и всё такое. Мама с папой лучась от гордости и перебивая друг друга стали рассказывать о моих достижениях. Я понял, что мне вполне доступна магия. Кроме случая с той аппарацией, которая вовсе не была аппарацией, я время от времени левитировал предметы, устраивал шум, перекрашивал игрушки в разные цвета и вообще я жутко талантливый.

Слушая всё это, я решил, что попробую колдовать.

— Смотрите, как внимательно он слушает! – умилился Дамблдор.

— О, — улыбнулась мама, — ему нравится звук голосов.

Ага. Особенно если эти голоса сообщают нужную мне информацию.

— Он еще ничего не говорит?

— Нет, что вы, директор, ему еще рано! Но он постоянно что‑то лопочет, как будто говорит на своем языке.

— А! Дя! Ба! – серьёзно подтвердил я слова мамы.

Взрослые рассмеялись.

Дни проходили довольно однообразно. От скуки я изводил родителей, наслаждаясь, что вокруг меня постоянно хлопочут, со мной играют и вообще я всеобщий любимец. Однажды у нас в гостях побывали Лонгботтомы. Пока наши родители пили чай, мы с Невиллом забрались под стол. Он играл с какой‑то бесформенной игрушкой, а я подслушивал, о чем говорят Френк и мой папа. Разговор наших мам был бессмыслен, так как в основном сводился к количеству наших с Невиллом зубов, молочным кашам и сну.