Дева Баттермира - страница 35

Приди в голову полковнику идея написать своему компаньону всю правду, как есть, то следующим же дилижансом Ньютон пересек бы Пески и самолично явился бы с визитом к Хоупу. В то время как последний в течение нескольких дней подряд предавался отдыху на рыбалке с Баркеттом. Кроме того, полковник успел посетить Кроствейтскую церковь, слегка приволокнулся за горничной Кристиной, на досуге вечером набросал в дневнике несколько строк о городе, а заодно подытожил не слишком впечатляющие результаты всех своих многочисленных прогулок. Ньютону было бы лучше и вовсе не знать, какая борьба идет в глубинах его души. Новый образ полковника Хоупа не желал втискиваться в отведенные ему узкие рамки, и всякий раз стремление примерить новый характер наталкивалось на неодолимое сопротивление. Он даже был готов смириться и отступить. Однако же этот новый образ привносил в его сознание то умиротворение и покой, какого он уже давно не знал в своей жизни. Это казалось полным безрассудством. Он сам себе напоминал камень, который пустили в полет по глади озера. Он мечтал обрести свободу, сбросить с плеч непомерный груз принуждения и многочисленных обязательств, избавиться от давления и соблазнов, которые преследовали его по пятам. Он и сам бы не сумел объяснить причину, однако подобные помыслы прочно завладели его духом. Всякий раз при одной лишь мысли, что он станет просто человеком, свободным, точно птица, в его душе поднимался безрассудный восторг. И именно эти его переживания сейчас грозили нарушить весь ход их общего дела. Вдребезги разбить стратегию, которую они совместно разработали, дабы выжить в этом жестоком мире. И как бы он ни старался, никак не мог избавиться от дьявола, овладевшего его сознанием. В какой-то мере ему даже нравилось это совершенно никчемное бунтарство…

Это было сродни сумасшествию. Он знал это. Настоящее сумасбродство срывать еще не созревшие плоды, верить, будто сновидения могут воплотиться в реальность; и уж тем более верх легкомыслия — упустить лучший шанс в жизни, даже если это последняя твоя надежда здесь, в Англии.

«Мой дорогой Ньютон, — писал он, — ты правильно делаешь, что распекаешь меня. Я и в самом деле оказался весьма беспечным, но это нисколько не касается наших общих планов». Каяться, быть льстивым, высокопарным — все, что угодно, лишь бы усыпить бдительность Ньютона!

«В Кесвике отменная рыбалка. Я порядочно освоил это древнее занятие, однако здесь нет ни пеструшки, ни окуня, который бы отвечал нашему изысканному вкусу, ни того прекрасного пресноводного лосося, что, по нашему общему мнению, более всего нравится нам. Здесь все больше водится озерная форель, это особенность местной природы, тем не менее поймать ее — немалая удача. (И все же, если смогу, я обязательно поймаю форель.) Никаких щук, и слава Богу! Большое количество мелкой рыбешки, да меня она не интересует. Как и прежде, продолжай посылать письма по здешнему адресу. Если мне доведется отлучиться, я попрошу моего друга мистера Вуда — хозяина гостиницы, того, у которого бельмо на глазу, — придержать их или отправить вслед за мной с голубиной почтой. Я слышал, будто в Баттермире и Грасмире проводятся спортивные соревнования. Я намерен отправиться в один из этих городишек на несколько дней. Не беспокойся, мой друг, в исполнении нашего общего дела я заинтересован не меньше, нежели ты сам, и столь же настойчив. Нам должен достаться хороший улов. Мне повезет в самом ближайшем будущем: я чувствую. Тем временем я воздерживаюсь от возлияний, веду себя солидно и в великолепной физической форме. Напиши мне как можно скорее. Твои письма служат мне залогом нашей дружбы и поддерживают меня». Подписавшись, он добавил: «P.S. Не думай, будто я украл у тебя столовое серебро, белье и прочее. Они здесь приносят мне немалую выгоду. Мистер Вуд доложил мне, что его слуги никогда в жизни не видали подобной красоты. Он поведал мне, что когда они подают все это столовое серебро к обеду у меня в комнате, где оно находится в полной сохранности, то чувствуют себя настоящими пиратами Карибского моря, припрятавшими награбленные трофеи!»