Дева света - страница 13

— Эй, дружинник, что там у тебя?

Сетар, расположившись под одиноким буком, был занят своими походными записками и не заметил, как подошла та, о ком и были его последние строки.

— Ничего такого, что бы нас задержало, — бросил он.

Ярнея печально опустила глаза и сложила руки за спиной.

— Прости, я бываю грубой, — промолвила она поникшим голосом. — Но ты же знаешь, служивому человеку доверие дается непросто.

— Конечно знаю, забудь, — Сетар махнул рукой. — Только не заставляй меня смотреть на красавицу в грусти. Мужчина в таком положении чувствует себя виноватым и бессильным.

— Ладно, не буду, — она просияла и захлопала густыми ресницами, — если ты покажешь, что у тебя за книжечка.

— А это секрет, — ответил он, подняв брови, и быстро спрятал дневник. Ему отчего-то нравилось подогревать к себе интерес этой любопытной особы.

— Какие такие секреты? Секретничают лишь коварными планами или чем-то неприличным. Поэтому я все-таки взгляну, — дева клюнула на уловку и без спросу потянула руки к его сумке.

Когда Кителиа вернулась с охапкой горных ягод, взору ее предстала доселе невиданная картина: обычно спокойный и сдержанный друг не мог унять смех в борьбе с воительницей Бури, которая не оставляла упорных попыток добраться до его поклажи. Девушка рванулась было к нему на выручку, но передумала и, глубоко вздохнув, направилась к другим компаньонам — раздать угощение.

Здесь, в тени последних деревьев скалистого склона голову не пекло, а гуляющий ветерок приятно обдувал горной прохладой. Дышалось легко, и чувство свободы наполняло грудь. Путники, подгоняемые вперед Ланво, с большой неохотой снимались с места. Они вняли его уговорам и прибавили ходу, но когда солнце стало садиться, проводник внезапно бросил отряд и припустил галопом на своей тощей серой кобыле вверх по каменистой тропе.

По его следам они вышли на широкую террасу, поросшую жестким кустарником. Ланво сидел у обрыва, скрестив ноги, и будто любовался видом, хотя Сетар не рассчитывал сегодня выйти на вершину. Он подошел ближе с намерением разговорить молчаливого ведуна, но позабыл о словах, когда узрел открывшуюся взору долину. Целый лес, густой, непроглядный лес распростерся на много верст меж горных цепей. Мягкий свет бил из-за рыжих предзакатных облаков и без следа утопал в пучине пышных лиственных крон, которые подобно волнам потихоньку раскачивались ветром из стороны в сторону. Живое спокойствие этого буро-зеленого покрывала таило некую притягательную, но в то же время немного пугающую неизвестность.

— Ты называешь это перевалами? — возмутился Сетар.

— Ш-ш-ш, — Ланво не смотрел на него, а лишь поднес палец к губам. — Я должен говорить с Сонной чащей.

Дружинник требовательно повторил вопрос следопыту, который сложил руки и терпеливо ждал сотоварища. Остальные также обратились в слух.

— Нет перевалов, — невозмутимо ответил Черо. — Сказки для людей — они полезны. Хорошо, когда есть такие уголки, не тронутые нашим варварством. «Не надо попусту тревожить покой Чащи, она этого не любит», — так говорит Ланво.

— Пха! Чаща у них не любит, — съязвил Камдоб. Он не очень жаловал сказки. — Чтобы перейти на другую сторону, разрешения деревьев нам не нужно.

— Что такого в этом лесу? — спросила Кителиа.

— Сотни лет назад эти обособленные горные долины были населены. Древние люди не только возделывали здешнюю землю и строили на ней дома. Они берегли сам ее дух. Никакой народ не вечен, и древние канули в небытие, но их земля осталась. И есть поверье, что ни третийцам, ни другим народам Последней эпохи она не рада.

— Чушь! — гаркнул Колотун и с грохотом опустил кувалду, утопив рукоять в твердой почве на целую ладонь. — Смотри-ка: по-моему, твоя одушевленная земля плевать на нас хотела.

Не успел великан насладиться своим выступлением, как получил крепкий подзатыльник.

— Прояви уважение, тупая башка, — отчитывал его Холвет. — Речь идет о наших истоках, в которых ты ни черта не смыслишь.

— Оно мне и не надо, чтобы знать свое дело, — Камдоб грозно посмотрел на соратника сверху вниз.

— Не обижайте здоровяка, — Онтао любовно погладил его по блестящей лысине. — У него голова лишь для украшения, каков с него спрос?