Девчуля для братвы - страница 10

— Ну, вы же цивилизован… цивилизованный человек, — он изогнул бровь, и я запнулась на полуслове. — Конечно, вы меня отпустите. И дадите телефон, чтобы я позвонила в полицию.

— Закрой свой дивный ротик и уясни одну простую вещь, — Вольф склонился ко мне ниже. — Теперь ты моя.

— Как так? — помертвела я, широко-широко распахнув глаза.

— Моя. Забава. Потеха. Игрушка, — делая большие паузы между словами, видимо, чтобы я лучше поняла, сказал он. — Захочу — осыплю бриллиантами с головы до ног, захочу — сломаю. Запомни — твоя жизнь теперь зависит от того, сможешь ли ты меня развлечь.

Настолько мерзко и отвратительно, что невозможно в это поверить. Я ослышалась, пожалуйста, пусть я ослышалась!

— То есть, вы меня сейчас не отпустите?

— А сама-то ты как думаешь, малыш? — вместо ответа спросил Вольф, прижавшись губами к моему уху.

— Я думаю, что вам нужно прекратить это, — дрожащим голосом ответила я. — Осталась в вас хотя бы капля жалости… Капля человечности.

Он был близко. Напирал на меня всем весом тела. Подавлял и гипнотизировал своими светло-желтыми глазами.

Глазами, в которых отразилось прошлое.

Три года назад я поклялась себе, что больше никогда в жизни не попадусь этому хищному волку. Тогда мне повезло. Тогда у него не было времени мной заняться, да и момент для него был неподходящий.

На него устроили покушение, но ему, тяжело раненому, удалось спастись. Ему нужно было затаиться, переждать. И соседняя с нашей деревня отлично подходила на роль такого тихого местечка. К сожалению, его планы нарушились. Из-за меня.

И вот теперь злодейка — судьба снова свела нас вместе. Он, судя по всему, разобрался со своими врагами. А я… Моя жизнь разбита. Разломана на тысячу осколков со слишком острыми, окровавленными гранями. Мне кажется, что я иду по ним босиком. А бросил мне их под ноги человек, от которого я меньше всего ожидала.

Вспомнив про Глеба, Олесю, про тест с двумя полосками и то, как без зазрения совести муж отправил меня в самое логово к бандитам, я почувствовала, что теряю последние силы.

Напрасно я говорила волку о человечности. Зря. Напрасно верила, что люди могут быть добрыми и хорошими.

Глеб Рудной оказался монстром, но был не хуже мужчины, который сейчас стоял напротив меня. Который мог отпустить, протянуть руку помощи…

Вместо этого Вольф сказал:

— Ты пойдешь. Без истерик и воплей про полицию, которые, поверь, всех тут только смешат. Другого варианта остаться целой и невредимой у тебя просто нет.

И я склонила голову и пошла за ним.

На улице опомнилась — сумка с моими нехитрыми пожитками осталась в казино.

Окликнула Вольфа, который направлялся к большой хромированной черной машине — настоящему монстру на колесах.

— Там мои вещи остались, — нерешительно проговорила ему в спину, но он не отреагировал. — Послушайте! Сумка с моими личными вещами. Нехорошо, если она останется там…

— Хочешь вернуться в кабинет Лиханова? — все-таки обернулся он. — Уже соскучилась по Жорику и остальным?

— Нет, нет! — замахала руками я. — Просто там, там…

Из всего содержимого сумки жальче всего было старинную матрешку, которую подарила моя тетка Параскева. Это случилось три года назад, как раз, когда я встретила Глеба. Он сделал мне предложение, и я обрела свое счастье.

С тех самых пор расписная девочка с петушком под мышкой стала моим талисманом, с которым я не расставалась.

Хотя, похоже, обманул талисман. Раз с Глебом все разрешилось таким отвратительным и страшным образом. Могла ли подаренная тетей матрешка принести мне несчастье?

Бессовестная! Да как мне в голову такое о тетке Параскеве могло прийти? Несчастье мне принесла моя глупость. Доверчивость. Неумение разбираться в людях. Отличать зерна от плевел.

Иначе бы сразу почувствовала в Глебе Рудном фальшь…

Вольфа я тоже встретила тогда, три года назад.

Если за прошедшее время он и изменился, то только в лучшую сторону. Стал еще красивее. Еще более холеным, уверенным в себе и заматеревшим. Его темные волосы были гладко зачесаны назад, а в глазах разливался янтарь. Привалившись к капоту своей машины-монстра, он сумрачно смотрел, как я неловко ковыляю по обледенелому тротуару. Редкие снежинки кружились в воздухе, оседая на его черном кашемировом пальто нараспашку. Вольф даже не потрудился застегнуть его, только поднял высокий воротник — похоже, что холодно ему не было.