Девочка-Царцаха - страница 22
Клавдия Сергеевна однажды спросила, нравится ли ему агроном.
—Если тебе нравится, значит и мне. Только голова у него пустой.
—Как пустой? Почему?— Клавдия Сергеевна никак не ожидала такой характеристики.
— Очень много смеется.
— Так это же хорошо, когда человек веселый.
— Веселый—это хорошо,—согласился Нимгир.—Только он очень громко всегда смеется и все зубы показывает.
Три недели назад он заметил на руке Клавдии Сергеевны золотое кольцо. Точь-в-точь такое же он увидел и на руке «этого».
Когда ребятишки подарили Клавдии Сергеевне картинку с двумя птичками, она сама показала ее Нимгиру, а про кольцо ничего не сказала. Сам Нимгир не спрашивал. Раз не говорит — зачем? Но о кольце он тоже немножко думал. «Наверное, булг-айстинский агроном не знает, что красиво. Почему не купил для Клавдии кольцо с глазком, какие носят другие люди? Кольцо с зеленым или красным глазком сделало бы руку Клавдии Сергеевны гораздо наряднее, чем это».
За последнее время Нимгира беспокоило настроение Клавдии Сергеевны. Оно испортилось после того, как «этот» проехал мимо Сонринга. Конечно, Нимгир знал немножко больше, чем рассказал ей. Харгункиновский участковый, который тогда заглядывал в окно багши, сказал Нимгиру, что видел, как сильно пьяный булг-айстинский агроном целовал руки этой багши. Но разве можно это говорить Клавдии! Нимгир не такой человек, чтобы рассказывать о том, чего сам не видел. И потом, наверное, руки целовать не стыдно, ведь целует же «этот» их у Клавдии, не стесняясь Нимгира. Но, когда Нимгир видит это, ему почему-то становится неприятно.
«Уж скорее бы приехал!—думал Нимгир.—А то Клавдия Сергеевна очень скучный сидит».
Клавдия Сергеевна закончила уроки и, вернувшись к себе в комнату, села за стол и задумалась. В памяти возникло лицо Капитолины — такое жадное, злое, гадкое. «Разве я хуже тебя?» — она бросила ей эти слова, как обвинение... Но разве Клавдия Сергеевна когда-нибудь и чем-нибудь намекнула ей на то, что считает себя лучше ее? Ей до сих пор и в голову не приходило сравнивать себя с нею да и вообще с другими, и если она и делала что-либо хорошее, то не для того, чтобы показать себя лучше кого-нибудь, а только потому, что так ей подсказывала совесть.
И разве она не была нужной той же Капитолине? Иначе зачем бы Капитолина приезжала к ней каждое воскресенье?..
А может быть, она солгала про связь с Эрле? Нет. Она ведь была жалка, когда спросила, согласится ли Клавдия теперь выйти за него замуж... Очень жалка! И глупа, до чего же глупа! И, конечно, она не любит его. О любимом человеке не торгуются. Она даже не уважает его... Да-да... Для Капитолины Эрле—лакомый кусок, который она вырвала... нет, не вырвала, а украла у подруги. У какой подруги? Не подруга ей Капитолина и даже не товарищ... Просто — соседка.
Мысли Клавдии Сергеевны спутались, и она сжала виски.
«Как же это? Она его не любит. Он ее, конечно, тоже не любит... Меня он тоже не любит. Он же говорит, что люди придумали любовь, как и бога... Ну а я? Люблю ли я его?»
Она еще сидела, сжав виски, когда Нимгир пришел на урок и в нерешительности остановился.
— Проходи, проходи, Нимгир, садись!
Она как будто обрадовалась, сразу взяла его тетрадь и начала проверять домашнюю работу.
«Нет, он не плакал,—думал Нимгир,—глаза совсем сухой».
— Ну, расскажи мне что-нибудь на вольную тему,— сказала Клавдия Сергеевна, отложив тетрадь в сторону.
Нимгир удивился: на вольную тему он говорил всегда в конце урока. Почему же сегодня она изменила порядок?
— О чем задумался? Я жду тебя, Нимгир.
«Все-таки он очень грустный... Все равно, что-то есть у него,— продолжал размышлять Нимгир.— Как-то надо его немножко веселить».
Взгляд его, блуждавший по комнате, задержался на карточке «этого», поднялся к бумажным розам.
— Бумажный цветы никакой красивость нет!— выпалил Нимгир и спохватился: зачем он это сказал? Он ведь только подумал что нужно их заменить.
Клавдия Сергеевна не заметила его замешательства.
— Красоты, а не красивости. В бумажных цветах нет никакой красоты. Повтори. Да что с тобой сегодня, Нимгир? Ты какой-то невнимательный, смотришь по сторонам...—Сказав это, Клавдия Сергеевна подумала, что и сама она сегодня не лучше. Мысли ее все еще волновались, и вообще она чувствовала необходимость побыть одной.