Девочка-Царцаха - страница 41

стр.

говорила, не объяснила. На Шарголе весь народ согласился, а вы — никак.

— Написать можно. На Шарголе жизнь лучше: худуг много, быков много. Наш улус очень бедный, ничего не сделаешь.

Председатель позвал мальчика лет четырнадцати и начал диктовать ему письмо, подписал его и, поплевав па печать, заверил отказ от противосаранчовой работы.

Ксения присела на ступеньку у исполкома и положила свою сумку на колени, а на сумку — голову. Она устала. Устала от желтизны угатаевских песков, давстиноких домов... И солнце тоже желтое и раскаленное... Хотелось спать. До прихода автобуса оставалось не менее двух часов, а если он где-нибудь в песках застрянет... Так ведь часто бывает...

— Извиняюсь... Вы не одолжите мне папиросу?

— Это вы?—лениво улыбнулась Ксения.—Конечно. А я от жары и курить не могу...— Она протянула папиросы своему случайному попутчику, и он уселся рядом.

— Я, собственно,— сказал он нерешительно,— папироску спросил просто так... Узнать хотел, не спите ли вы... Поговорить мне с вами надобно, если разрешите...

— О чем же?—удивилась Ксения.

— Не совсем удобно, конечно... Вы меня не знаете... Но, верите ли, безвыходное положение... Я тут искал одного знакомого, а его нет и нет... Укочевал на днях. Вот я и решил к вам... Так сказать...

— Да говорите, не стесняйтесь, что случилось?

— Мне бы... видите ли, в Булг-Айсту надо... так сказать.

— Ну и что же?.. Ах, у вас, наверное, денег нет? Ну так и сказали бы сразу, а я слушаю, слушаю и не понимаю...

— Неудобно спрашивать. Но истинно так — денег на билет хотел у вас попросить. А в Булг-Айсте я вам сразу отдам... Ну не сегодня то есть, так как приедем мы туда к вечеру, а завтра принесу. Вы только скажите, где вы квартируете.

Ксения достала деньги.

— Вот спасибо... Неудобно как-то...— он спрятал деньги за пазуху.

— Ну что там неудобно! Со всяким может беда приключиться. Надо выручать друг друга...

— Я адресок ваш сейчас запишу...

— Да записывать нечего, спросите опытную станцию, а там меня найдете, Юркова я... — Ксения разглядывала его и думала: почему ей жалко его. Он и выше и толще ее чуть не втрое, а вид у него какой-то пришибленный, даже смотреть неприятно.

— Вы, может быть, хотите есть? У меня есть хлеб, правда, не первой свежести, но есть можно.

— Не откажусь...

Он ел с жадностью, подбирая каждую крошку, и Ксении опять стало неприятно смотреть на него.

Потом они закурили.

— У меня в Булг-Айсте, знаете ли, дядя есть, старичок... Я к нему пробираюсь... так сказать.

— А раньше вы жили в Юзгинзахе?

— Нет, что вы... Я из Черного Яра. Там я жил и работал. Но вот уехать пришлось... По семейным обстоятельствам... С женой развелся. Собственно, я ее не бросал, а она меня на другого променяла... Пришлось мне уехать. И все, знаете ли, у меня взяла... Так я и уехал в чем был. А в Юзгинзахе, думал, работенку найду, да не нашел, а гут дядя... Зовет меня к себе, старичок, вдовец... Вот я и решил, так сказать.

— А специальность у вас .какая?

— Специальностей у меня сто... Я на все руки. И плотничать могу, и по слесарной части, и по сельскому хозяйству кумекаю. И грамотен я хорошо. Не пропаду, так сказать. Меня здесь никто не знает, а в Астрахани у меня знакомых много, да и не только в Астрахани. И все меня в гости зовут — приезжайте, Михаил Иванович, очень рады будем. Да не до гостей мне сейчас. Я и с большими людьми знаком. Сам товарищ Орджоникидзе меня знавал, а с Кировым Сергеем Мироновичем так даже в приятельских отношениях... И личную благодарность от него имею...

— Вот как? За что же он вас благодарил?

— Когда через Волгу переправлялись в марте двадцатого года. Да вы, может, про то и не слыхивали, маленькая были... Когда в Астрахани белогвардейцы безобразили, Киров автоколонну через степь с Кавказа вел, с подкреплением — оружие вез и деньги... Пять миллионов в чемодане. Я у него шофером был... И никто, кроме нас двоих, не знал, что у него там в чемодане... Он в кузове сидит, а ему товарищи кричат: «Чего вы там мерзнете, идите в кабину!» «Ничего,— отвечает,— мне и здесь хорошо». Бедовый человек! Стали Волгу переезжать, лед под нашей машиной треснул и пошла машина на дно. Еле живы остались. А пять миллиончиков тю-тю... Но мы с Сергеем Мироновичем так это дело не оставили... Одиннадцать суток потом в реке чемоданчик искали. Сергей Миронович меня лично просил: «Сделай милость, Михаил Иванович, скажи ты мне услугу, а я тебя не забуду, надень скуфью и спустись на дно...»