Девушка из Хиросимы - страница 8
Он всхлипнул и вытер нос рукой. Потом вытащил из–за пояса трубку и кисет с табаком, но сразу же засунул обратно.
Сумико оттянула ворот халата и показала дяде плечо.
— Вот… и больше нигде.
Дядя посмотрел на рубец и покрутил головой. К нему подошла сестра и сказала что–то на ухо. Они отошли в угол палатки, пошептались, затем сестра ушла.
Лежавшая рядом девочка с длинным рубцом на лбу спросила:
— Сумитян поедет домой?
Сумико ничего не ответила. Доделав фигурку из бумаги, протянула ее девочке. Та поблагодарила и добавила шопотом:
— А за мной никто не приедет.
Приедут непременно, тебя уже ищут, — сказала Сумико и закивала головой, как делала сиделка.
В палатку вошел помощник врача вместе с сестрой. На этот раз он был без халата и маски. Он обратился к дяде Сумико:
— Можете взять ее сейчас же?
Дядя поклонился и пробормотал:
— Если позволите… я потому и приехал…
Берите сейчас же. Через несколько дней все больные перейдут в распоряжение иностранных врачей, и тогда уже нельзя будет взять…
Дядя что–то тихо сказал помощнику врача. Тот ответил:
— Мы считаем, что у нее все идет хорошо. Конечно, за будущее трудно ручаться, но я советую вам взять ее. У вас там есть больница?
В городе есть… наш поселок недалеко от города.
Имейте в виду, что время от времени будет болеть место ожога. Если боли будут очень сильные и поднимется температура, немедленно покажите врачу. Главные симптомы…
Синтоны? — переспросил дядя, наклонив голову.
To–есть признаки начинающейся болезни… — помощник врача стал говорить что–то на ухо дяде Сумико. Потом громко добавил: — Обращайтесь только к японским врачам. Поняли?
Слушаюсь.
Дядя издал губами всасывающий звук и отвесил поклон. Помощник врача улыбнулся и кивнул головой Сумико. Она поклонилась ему, положив руки на цыновку.
— Сейчас тебе дадут какую–нибудь одежду, — сказал помощник врача и вышел вместе с сиделкой.
Вскоре она принесла пахнущие карболкой халатик, шаровары и матерчатые носки.
— Обуви подходящей нет, — сказала сиделка. — Есть деревянные сандалии, но слишком маленькие. А халатик этот для мальчика, но подойдет.
Как раз… подойдет, — сказал дядя и засмеялся, потирая руки. — Она ведь бедовая, как мальчик.
Когда Сумико переоделась, дядя вынул из узелка, привязанного к шее, глиняную вазочку и, вытерев ее, положил на бочонок, затем сел на солому и строгим голосом сказал Сумико:
— Сядь как следует. Я собрал пепел в том переулке… помолись.
Сложив ладони, он поднес их к носу и поклонился. Сумико сделала то же самое. Сиделка и сестра тоже поклонились.
Дядя завернул вазочку в платок и привязал узелок к поясу. Сумико раздала девочкам всех журавликов и попрощалась с сестрой и сиделкой.
— Скоро за всеми приедут, — сказал дядя и отвесил общий поклон.
Когда они спускались с горы Хидзи, откуда открывался вид на огромный рыжевато–серый пустырь, Сумико потянула дядю за рукав.
— А мы пойдем туда? К набережной?..
Дядя покачал головой.
— Там нет ничего.
А там, где мастерская? Квартал Минамита–кэя?
Дядя опять покачал головой, на этот раз молча. Сумико отвязала от руки жетончик и бросила его на землю. Жетончик звякнул, ударившись об осколок черепицы.
— Это что?
Дядя поднял жетончик и стал разглядывать.
— Там привязали…
А почему не вернула господину врачу?
Это не врач привязал, а те…
Дядя вытер жетончик о рукав.
— Тут что–то написано. Может быть, это ихний амулет? — Он вытащил из кармана бумажку и завернул в нее жетончик. — Во всяком случае, нельзя выбрасывать. У них, наверно, номер записан. Если дали… значит, может понадобиться.
6
Через два дня им удалось сесть в поезд, идущий в сторону Осака. Там им надо было сделать пересадку, чтобы направиться на северо–восток — к побережью Японского моря. Перед тем как впихнуть Сумико в окно вагона, дядя купил у американского солдата четырехугольную бутылочку с коричневой жидкостью и отпил из нее прямо из горлышка. Сумико осторожно потянула его за рукав. Он отмахнулся.
— Не бойся, твой дядя крепкий. От иностранного пойла не опьянеет.
Вагон был переполнен. Дядя попросил молодую женщину в черном капоре, сидевшую на мешке, потесниться и устроил Сумико на полу между скамейками. Вскоре после посадки поезд двинулся. Показав на узелок в руках женщины, из которого торчала крышка глиняной вазочки, дядя спросил: