Девушка выбирает судьбу - страница 19
Сейчас только догадался Наурыз, почему конь настороженно прядал ушами: он почувствовал приближение озера. Теперь надо было найти высокую рощицу из нар-камыса[39], где его ждут. Вон она, справа, за аулом. Наурыз повернул коня обратно в барханы, чтобы подальше объехать аул и не разбудить бдительных собак.
У подножия песчаной сопки, стоящей почти на берегу, он спешился и, ведя коня в поводу, осторожно пошел через густые заросли жингила.
Вот и мысок и роща на нем. Роща встретила Наурыза шорохом тонких и высоких, как тополя, камышей. В густых травах терялся даже стук конских копыт. Кругом стояла тишина. До аула было далеко.
«Как она доберется сюда?» — забеспокоился джигит. Он отвел лошадь за камышовую рощу, стреножил и, сняв узду, пустил пастись.
Наурыз наизусть запомнил каждое слово ее записки. «Слева от мыса растет густой чий[40]. Там меня ждите…». Густые и тонкие, как спичка, стебельки чия будут надежным укрытием, в них нелегко обнаружить человека. Поняв это, джигит начал успокаиваться.
Убедившись, что в зарослях чия никого нет, он вернулся на берег. Прислушиваясь к звукам далекого аула, он мысленно перечитывал записку. «Я приехала провести свои каникулы на берегах благословенного Кайнар-Куля. Еще в городе слышала я, что вы находитесь здесь… Но, оказывается, пока я ехала, вы успели перебраться в другой аул. Было бы неприлично не сообщить вам о своем приезде, и я решила написать эту записку. Мальчик, который доставит ее, — надежный. Как много мне хочется вам рассказать…» И приписка: когда и где можно встретиться.
Уже довольно долго бродил он по берегу озера. Задумавшись, он набрел на гнездо, из-под ног его с шумом вырвались две птицы. От неожиданности Наурыз едва не упал. Но потом сообразил, что это утки-ротозеи, которые вьют гнезда где попало.
Становилось прохладно, и Наурыз застегнул свою шинель на все пуговицы. Наконец послышались легкие торопливые шаги. Постояв немного в зарослях, джигит пошел навстречу.
Когда девушка, переодетая в мужское, почти вплотную подошла к нему, он, как ребенка, поднял ее с земли. Она нежно коснулась лицом его щеки.
— Опустите меня на минутку. Береженого аллах бережет. В ауле нагаши я часто подсмеиваюсь над неловкими джигитами, но и джигиты не остаются в долгу, — прошептала Толкын. Она вынула из кармана камзола шапочку с совиными перьями и надела ее. Теперь перед Наурызом стояла та самая Толкын, встречи с которой он так долго ждал.
Долго стояли они, молча прижавшись друг к другу. Потом Наурыз опять взял ее на руки и понес к мысу.
— Я ведь тяжелая. По пословице: тяжелее всех — соль и девушка.
— Я нисколько этого не чувствую и всю жизнь готов носить тебя на руках!
— Что же, мы никогда и ссориться не будем?
— Никогда!
— Когда я смотрю на других, то начинаю сомневаться. Мы же дети отсталого, невежественного народа, который на женщину смотрит, как на выгодный товар.
— Казахи тоже начинают все понимать!
— Но ведь таких немного…
— Будет больше! Настанет время, когда весь народ будет грамотным, образованным и начнет жить совершенно по-новому!
— Дай аллах!..
— Поднимемся наверх?
— Как хотите…
Обнявшись, они направились к мысу, возвышающемуся над пологим берегом озера.
— Толкын, клянусь, ты оказалась умнее меня!
— Зачем так хвалить, да еще в глаза?..
— Вот ты послушай — и ты согласишься со мной!
— Хорошо, рассказывайте.
— Я ведь знал, что у тебя скоро каникулы, но не догадался пригласить тебя сюда.
— Может быть, смелости не хватило?
— Может, и так…
— Я просто соскучилась по нагаши и приехала на джайляу.
— Милая Толкын! Я прекрасно знаю, чего ты не договариваешь…
— Разве?..
Оба радостно засмеялись. Наурыз снова взял Толкын на руки.
— Устанете ведь…
— Нисколечко!
О чем только ни говорили они в эту лунную ночь, о чем только ни толковали: о себе, о своих друзьях и родственниках, обдумывали свое будущее. Потом замолкали и, крепко обнявшись, слушали щемящие крики лебедей.
И снова:
— Милая Толкын!..
— Ау…
— Ты моя лебединая песня!
— Вы, наверное, стихи сочиняете?
— Сочинял и буду сочинять. Но только о тебе.
— А скучно не станет?
— Не говори так!
Толкын положила голову на широкую грудь Наурыза и потерянно прошептала: