Диалектика русского этноса, или в поисках русского генофонда - страница 44

.

Важно было бы сравнить скандинавов с теми же пенегами, чтобы определить, у кого из них больше прав называться «соколами рюрикова гнезда», потомками основателей первого русского государства.

Вместо такого сравнения, Балановские несколько лукаво отмечают: северная-де часть Скандинавии сильнее всех отличается в Европе от «среднерусских» значений. Но разгадка-то в том, что речь идет не о норвежцах или шведах, с которыми у нас теоретически должно быть немало общего и сравнение с которыми важно и интересно, а… о живущих там лопарях, от которых никто и не ждал никакого русоподобия! Нашли тоже европейцев…

Не удивляет и отличие от нас испанцев, в чьей крови растворены мавры и евреи («добавлены чернила», как говорят в Испании: до 20 % еврейской крови, по современным исследованиям), а также итальянцев, переживших после крушения Римской империи нашествие мигрантов-семитов из Сирии, а также мощное вливание гуннов и лангобардов. Все это вполне объяснимо и не ставит под сомнение наш статус эталонного европеоида, который я по-прежнему позволю себе считать таковым.

Наконец, радует установленный Балановскими факт: «Коренное население остальных регионов Евразии (вне Европы) резко отличается от русских популяций» (282).

Тут и комментировать нечего. Пусть адепты евразийства заучат эту фразу.

Балановские провели большой, трудоемкий и обстоятельный сравнительный анализ генофондов народов Восточной Европы по самым разным генетическим маркерам (аутосомным ДНК, классическим, Y-хромосоме) и сделали ряд выводов. При этом они, как обычно, весьма своеобразно определили границы исследования.

Во-первых, мы не найдем среди сравниваемых народов тех, с кем у нас с детства связано представление о восточноевропейцах. А именно: поляков, чехов, венгров, румын, молдаван, восточных немцев, прибалтов — с кем, собственно, и интересно было бы сравнить русских в рамках именно Восточной Европы. Это шокирующее исключение сделано авторами столь же принципиально, сколь и произвольно: «Границы Восточной Европы можно очертить по-разному, — заявили они ничтоже сумняшеся. — В данной главе под Восточной Европой понимается ареал от бывшей границы СССР на западе до Уральского хребта на востоке и Большого Кавказского хребта на юге» (242). Кто бы мог подумать!

Во-вторых, Балановские упорно определяют этничность по языку, хотя при этом столь же упорно рассчитывают субстраты по генам. Такая у них логика…

В результате авторы вольно или невольно все время путают читателя, оперируя многообещающим выражением «восточноевропейский генофонд», но понимая под этим лишь семь финских этносов России, имеющих на деле отношение только к весьма далекой во всех смыслах периферии настоящей Восточной Европы. Периодически, читая в книге что-то интересное про восточноевропейцев, вдруг, вздрогнув, вспоминаешь, что речь-то идет о финнах, и интерес сразу ослабевает.

В-третьих, читатель выше уже имел возможность поразмышлять о том, какого сорта идейный шлейф потянулся за решением Балановских определять «среднерусскость» по микшированным популяциям. Пищу для подобных раздумий легко найти и тут.

В результате выводы, на мой взгляд, оказались беднее и тривиальнее, чем можно было бы надеяться. Они таковы:

«Карты генетических расстояний показывают положение русского генофонда в этом, ставшим теперь нам понятным, генофонде восточноевропейского региона. К русскому генофонду генетически близкими оказалось большинство популяций восточной Европы. Но на восток (к Уралу), на юг (к Кавказу) и на север (к побережью полярных морей) популяции всё менее сходны с русским генофондом. А наиболее сходно население средней полосы Восточной Европы — от Белоруссии на западе до средней Волги на востоке. То есть русский генофонд оказывается центральным в восточноевропейском генофонде, близким к самым разным группам восточноевропейского населения — и к западным, и к восточным. Но больше всего русский генофонд похож на остальные восточнославянские генофонды, что указывает на его происхождение от восточнославянских элементов, а также и от других субстратных групп.