Дигенис Акрит - страница 40
А рядом Голиаф стоял гигантского сложенья,—
Был страшен великана вид, была безмерна сила,
75 От головы[470] его до ног железо защищало,
Копье в руке его навой напоминало ткацкий[471].
И цвет железа передал с умением художник,
И все событья показал он этого сраженья:
Как метко камнем поражен был Голиаф, как сразу,
80 Едва лишь получил удар, повержен был на землю,
Как подбежал к нему Давид, поднявши меч высоко,
И голову отсек врагу, с победой бой закончив.
Затем — как гневался Саул[472] и как Давид спасался,
И козни бесконечные, и господа отмщенье.
85 Ахилла легендарные изображались битвы
И Агамемнона краса, и пагубное бегство,
И Пенелопа мудрая, и женихов убийство,
И Одиссея мужество перед Киклопом страшным[473],
И смерть Химеры огненной от рук Беллерофонта[474],
90 И Александра подвиги: над Дарием победа[475],
Как встретился с Кандакой[476] он, царицею премудрой,,
И как брахманов посетил, а после — амазонок[477],
И Александра мудрого деянья остальные;
Немало подвигов других, разнообразных, дивных:
95 И Моисея чудеса, и бедствия египтян[478],
Народа иудейского исход, греховный ропот,
Негодованье господа, служителя молитвы;
И то, чем Иисус Навин прославился навеки,—
Все это в двух триклиниях[479] и многое другое
100 Там Дигенис изобразил мозаикой златою,
И восхищали зрителей безмерно те картины.
И в доме этом во дворе площадка находилась,
В длину была и в ширину больших она размеров,
Воздвиг он знаменитый храм на ней посередине
105 И мученику посвятил святому Феодору[480].
Отца в том храме Дигенис похоронил достойно,
Когда из Каппадокии его доставил тело,
И гроб отцовский камнями бесценными украсил.
То горе было первое, постигшее героя,
110 Когда услышал вести он о недуге отцовском,
О том, что занемог отец и что конец уж близок.
Достичь скорей он поспешил земли каппадокийцев,
Но вот, когда приблизился к родительскому дому,
Ему навстречу вышли все, рыдая неутешно,
115 И понял он: отец его уже простился с жизнью[481].
Одежду разорвал свою[482], сошел с коня на землю,
Войдя в покои, заключил он мертвеца в объятья
И восклицать стал горестно, слезами заливаясь:
«Восстань, отец, взгляни хоть раз на дорогого сына,—
120 Один ведь был он у тебя, скажи ему хоть слово,
Совет и наставленье дай, не уходи в молчанье!»
И» вслед за этим снова плач еще сильнее поднял,
И слышно было каждому, как громко восклицал он:
«Неужто не ответишь ты любимейшему сыну,
125 Не станешь говорить со мной, как говорил когда-то?
Умолкли вещие уста, божественные речи,
О горе! Навсегда затих твой голос, сладкий слуху.
Куда девался свет очей? Где облик твой прекрасный?
Кто руки заковал твои? Кто силу уничтожил?
130 Кто помешал ногам твоим в их беге несравненном?
Кто положить предел любви осмелился безмерной,
Отцовской дорогой любви? Где в мире справедливость?
О, бедствие великое! О, горькое страданье!
Скорбящий и измученный с душою ты расстался
135 И сына призывал к себе до самой до кончины,
А я бы стал счастливей всех, хотя бы ненадолго,
Когда б услышал голос твой, последнюю молитву,
Когда бы вздох последний твой в своих объятьях принял,
И тело бы омыл твое, и очи дорогие
140 Навеки бы закрыл тебе, родитель мой любимый.
А ныне стал несчастней я любого человека,—
Страданье безграничное мою терзает душу,
И лучше умереть бы мне — не знать такого горя!
Зачем, о смерть, ты милости меня своей лишила
145 И не взяла меня к себе взамен отца родного?
Зачем ты в этот краткий миг была несправедлива?»
Так плакал Дигенис над ним, такие вел он речи,
И говорят, что плакать он заставил даже камни;
А мать его достойная скорбела с сыном вместе.
150 Ив эти тягостные дни обряды погребенья
С почетом все исполнили над дорогим умершим,
И взял с собою Дигенис отцовский прах в дорогу,
Вернулся вместе с матерью назад, в свое жилище,
И там торжественно отца похоронил родного
155 В том храме, что воздвигнул сам по своему желанью,
А мать Акрита с той поры у сына поселилась.
О том, как время шло у них, приятно протекало,
Узнаете сейчас от нас — расскажем хоть немного[483].
В веселье день за днем они в том доме проводили,
160 Кифару часто брал Акрит перед концом обеда
И начинал играть на ней, а дева сладко пела,.