Дипломатическая подготовка войны в Европе - страница 8

28 апреля германский поверенный в делах в Варшаве передал поль­скому-министерству иностранных дел германский меморандум. Исходя из факта заключения англо-польского договора от 31 марта, германское пра­вительство констатирует в меморандуме, что «Польша в случае англо­германского конфликта, вызванного нападением на Германию, должна будет выступить против Германии даже и тогда, когда этот конфликт не затрагивает Польшу и ее интересы. Это является прямым и вопиющим нарушением предусмотренного в германо-польской декларации от 26 ян­варя 1934 г. отказа от применения силы в отношениях между обоими государствами»... «Польское правительство,— говорится далее в герман­ском меморандуме,— предпочло обещание помощи со стороны третьего государства мирней гарантии, полученной им непосредственно от герман­ского правительства. Одновременно германское правительство должно сделать из этого вывод, что польское правительство не считает более целесообразным искать разрешения спорных вопросов между Германией и Польшей в непосредственных дружественных переговорах с германским правительством».

В заключение германский меморандум констатирует:

«1. Польское правительство не воспользовалось предоставленной ему германским правительством возможностью урегулировать справедливым образом данцигский вопрос, окончательно обеспечить свои границы с Германией и тем создать прочную основу для дружественных и добро­соседских отношений между обеими странами. Польское правительство отклонило соответствующие германские предложения.

2. Одновременно польское правительство приняло на себя по отно­шению к другому государству политические обязательства, не совмести­мые как с духом, так и с текстом германо-польской декларации от 26 ян­варя 1934 г. Тем самым польское правительство произвольно односторон­ним актом сделало недействительной эту декларацию.

Несмотря на эту, ставшую необходимой, констатацию, германское правительство не намерено изменить свое принципиальнее отношение к вопросу о будущем урегулировании германо-польских отношений. Если польское правительство заинтересовано в том, чтобы урегулировать эти отношения на новой договорной основе, то германское правительство изъявляет на это свою готовность, ставя лишь единственным предвари­тельным условием, чтобы это урегулирование отношений базировалось на ясной, обязательной для обеих сторон, основе».

В тот же день, 28 апреля, Гитлер выступил с речью в рейхстаге, в ко­торой обоснозал германскую позицию в данцигском вопросе и изложил ход переговоров с Польшей по этому поводу.

В докладе от 2 мая германский поверенный в делах в Варшаве следующим образом описывает реакцию польских кругов на речь Гитлера:

«Даже инспирированная официозная печать опубликовала воинствен­ные статьи, в которых выставляется требование: «Данциг должен стать польским!» Весьма знаменательно заявление «Газета польска», подчеркивающее, что польское правительство в связи с германскими методами и создавшейся ситуацией вынуждено впредь потребовать более действен­ных гарантий польских прав в Данциге. Другим признаком все. более выявляющейся неуступчивости Варшавы по отношению к германским требованиям служит то, что печать особенно подчеркивает значение для Польши английской гарантии. При этом ссылаются на якобы сделанные Англией заверения, согласно которым польское правительство само дол­жно решить, следует ли Польше прибегнуть к оружию и призовет ли она Англию на помощь».

5 мая Бек выступил в польском сейме с ответом на речь Гитлера от 28 апреля. Он заявил, что до 21 марта (имеется в виду беседа Риббентропа с Липским) ему вообще были «неизвестны» формальные германские предложения. Все переговоры по данцигскому вопросу, происходившие до этого момента, носили, по его словам, характер «неофициального зон­дажа». В своей речи Бек отверг германские предложения, заявив: «Ува­жающая себя нация не делает односторонних уступок. Куда же девается взаимность? В германских предложениях она мало проявляется».

Причины странной «забывчивости» Бека, который лично был еще

24 октября 1938 г. информирован Риббентропом, а затем 5 января 1939 г. Гитлером о германских предложениях, были впоследствии разъяснены германскому послу в Варшаве Мольтке статс-секретарем польского мини­стерства иностранных дел Арцишевским. Об этой беседе Мольтке при­слал германскому министерству иностранных дел следующий доклад из Варшавы, датированный 23 мая 1939 г.: