Дискотека. Книга 1 - страница 7

Целовались? Ну да. Не в этот раз, а потом, когда удрала из дома, чтобы попасть на дискотеку не в субботу, а в четверг. Семки по четвергам не пускали, а Рыбка пойти не смогла, так что Ленка поехала одна, чего раньше никогда и не делала. Сама купила билет, вошла, независимо задирая подбородок. Стреляя глазами по сторонам, прикидывала лихорадочно, к каким бы дальним знакомым девахам пристроиться, чтоб не торчать, как дура, в одиночестве. Вот тут он ее и поймал. Подхватил за локоть, разворачивая к себе. И Ленка почти умерла от восторга, когда наклонился к ее лицу своим, красивым и смуглым. Сказал, трогая губами пылающее ухо:

— А пошли в парк, хочешь? К морю.

И они пошли в парк. К морю.

— Ты чего дергаешься? — лениво спросила Оля, подняла руку, заслоняя лицо от солнца и разглядывая часики, — ой черт, мне ж через час уже надо вернуться. Мать в гастрономе очередь заняла, за варенкой. С утра она стоит, а после обеда сказала, чтоб я пришла.

— Ничего, — ответила Ленка на первый заданный вопрос. И прогнала воспоминания о прогулке к морю, которая чуть не закончилась для нее не очень-то хорошо. А после прогулки Вова Индеец в ее сторону даже и не смотрел. Ни разу не глянул. Фу. И правильно Рыбка сказала, хорошо, что так вышло, это после она уже узнала, почему Вова один лазил полмесяца. Оказывается, они с Панчухой подрались. И она попала в больницу. А Вова — на дискотеку ходил, будто так и надо.

— Ой, — спохватилась, усаживаясь и поправляя волосы разомлевшей рукой, — как это через час? Мы же с тобой хотели, к Петьке?

— Ну, хотели, — согласилась Рыбка, тоже садясь и отряхивая вельветовые брючки, — я думала, успеем. А видишь, валялись, чуть не заснули тут.

— Оля, ну во-от…

Мимо прошла старушка в черном длинном плаще и белой торчащей беретке. Яростно оглядела сидящих барышень и, плюнув сухими губами, ускорила шаги, бормоча что-то про пьяных позорных девок, тьфу.

— Угу, — лениво согласилась Рыбка, — с кефира ужрались, аж окосели. Вот уже кошелка старая.

— Да ну ее. Ей завидно. Оль, ну пойдем на полчасика хоть?

— Ладно, — Рыбка вскочила, оглядывая себя и поправляя съехавший капюшон, — пошли, Петечка ждет ведь.

На старом крыльце техникума, заколоченном накрест досками, сидели воробьями на перилах пацаны, незнакомые. Издалека посвистели, что-то крикнули, блеснув граненым стаканом, который передавали друг другу. Девочки благоразумно обошли крыльцо по широкой дуге и вошли в железную калитку, приоткрытую в больших воротах.

Пустой по случаю воскресенья двор млел в теплом осеннем солнце. На клумбе никли растрепанные розы — желтые и белые. И одна яркая, винно-красная, тугая, как кукольный капустный кочанчик. За клумбой чернела полуоткрытая дверь в подсобном корпусе, рядом с каморкой сторожа и сараем.

— О, — сказала Оля, — ждет.

Они постукали в двери и вошли, щурясь после яркого полуденного света.

— Девочки, — сказал из сумрака медленный, чуть насмешливый голос, — милые девочки, привет, красавицы.

Оля независимо фыркнула, аккуратно проходя мимо табуреток, придерживая плащик, чтоб не смахнуть наваленные на грубом стеллаже стопки бумаги и старые папки.

— Привет, Петя, — поздоровалась за двоих Ленка, — а мы тебе несли блины. С кефиром. Но Оля все съела.

— Малая, — возмутилась Оля, валясь на свободный стул, — фух, жарко, я плащ сниму, мы ненадолго к тебе. А это что? А вот там можно я посмотрю? Эту вот папку.

— Эту нельзя, — в полумраке блеснули светлые глаза, Петя повернулся на крутящемся табурете, положил локоть на стол между кюветами и фотоувеличителем — огромным, как башня. Протянул другую руку, зацепил пакет фотобумаги:

— Лови, гурия, этот можно.

Рыбка ойкнула, хватая брошенный пакет. Ленка встала над ней, а Петя, так же, не вставая, щелкнул выключателем. В каморке, узкой и длинной, с черной плотной шторой на окне, засветила неяркая желтая лампа. Улыбаясь, смотрел, как девочки, сомкнув головы и перемешивая волосы — светло-русые длинные и русые покороче, вынимают и разглядывают скользкие снимки.

— О-о-о, — сказала Ленка, — ой, смотри, это тебя Зорик топит. Класс получилось.

— Да ну, — расстроилась Оля, — рожа косая вся. И брюхо, гляди. Фу. Дай.