Дневник 1919 - 1933 - страница 26

Днём неважная певичка Dora de Philippe пела в своём концерте мои романсы на Ахматову, переведённые ею на английский язык. Пела мило, но без голоса, и зал был пуст. Романсы имели успех и бисировались.

Эту неделю я свободный человек (чего давно не случалось). Играть на рояле нельзя из-за пальца, но ему теперь лучше. Обдумывал: если месяца через два я дам новый концерт, то что играть? Пока неясно. Но если мне удастся сделать небольшую вытяжку из «Трёх апельсинов», то это может быть интересно.

Говорят, Рахманинов тоже не в «боевом порядке»: среди своего семидесятитысячного турне почувствовал себя плохо и, прервав его, вернулся в Нью-Йорк.

Так как Чикагская опера определённо и пренеприятно опаздывает с постановкой оперы (из-за запоздалого приезда Маринуцци и многих французских певцов) и даже ходят слухи, что «некоторые» из предположенных опер будут отложены на будущий сезон, то я отыскал контракт и советовался со Сталем. Сталь говорит, в контракте совершенно ясно, что Чикагская опера обязана поставить «Три апельсина» в этот сезон и неисполнение этого расторгает контракт, т.е. лишает их права постановки в будущем сезоне, что при расходах в пятьдесят тысяч долларов на декорации (по расчёту Анисфельда) едва ли им приятно. (Поэтому не лучше ли поднатужиться, и поставить в этом году?). Кроме того, я могу требовать с Чикагской оперы те убытки, которые мне нанесёт непостановка «Трёх апельсинов», т.е. меньшая популярность, меньшее количество концертов, непостановка в Лондоне (если там не поставят) и т.д. Это меня ободрило, и я теперь буду энергично нажимать, чтобы ставили, буде они действительно заколеблются.

Вчера в полночь сел в поезд и сегодня в семь часов утра, превосходна выспавшись, приехал в Вашингтон. Вашингтон мне чрезвычайно понравился, это один из лучших американских городов: просторный, спокойный, зелёный. Я два часа гулял по городу, потом зашёл к менеджеру, немного поиграл на рояле, позавтракал, зашёл в наше посольство поблагодарить Карповича за хлопоты о визе для мамы и затем отправился в Национальный театр давать recital, который начинался в полпятого. Театр довольно большой и без малого полный. Палец почти прошёл и хотя и был заклеен, но не мешал. «Карнавал» был сыгран лучше, чем в Нью-Йорке, и имел больше успеха. Второе отделение - русское и третье, моё, имели хоть меньше успеха, чем в Нью-Йорке, но всё же достаточный.

После русских номеров (последний - Prelude g-moll Рахманинова) пять вызовов. В конце бисов только один: Contredance Бетховена. Публика в партере – чопорная наверху - горячая. После концерта никаких reception, но в уборную примадонны где я сидел, окружённый пудрой, румянами и париками, пришли дивные дамы - одна сказала:

- Вы прекрасно сыграли «Токкату», но музыку я не люблю.

Я ответил:

- Полюбите, когда услышите в пятый раз.

Менеджер дёрнул меня за рукав и тихо сказал:

- Тише, это наш главный критик.

Вечером я был у местного бомонда, а в полночь отправился в Нью-Йорк.

Вернувшись в Нью-Йорк и не найдя ничего существенного, кроме обычных счетов за рекламу, я переоделся и отправился к Сталям, как это было заранее условлено. Вскоре туда приехала Linette и день прошёл мило и мирно, за исключением вечера, когда Linette и я отправились смотреть на з вёзды и целовались совсем не мирно.

Жду ответа из Чикаго и не знаю, когда мне поехать на оперу.

День протёк в стиле того же мирного деревенского кайфа, как вчера. Janacopulos спела всю предстоящую программу, а мы её разобрали по косточкам. Очень жаль, что они скоро уезжают в Бразилию (за наследством) и наши воскресенья придут к концу.

Давно не попадались мне в руки русские книги, а тут досталась от Самойленко, и очень хорошая: «Огненный ангел» Брюсова, о котором я слышал ещё от Бориса Верина года два назад. Со всего размаха попадаешь в гущу суеверий XVI века. Герой повести - трезвый человек, который мозгами того века пытается распутаться в них.

Вернулся в город и делал всякие дела, а вечером был на концерте Левина, у которого отличные пальцы и пустая голова. Тут же в ложе была Linette, с которой после пили шоколад. Завтра она обещала прийти ко мне.