Дневник 1919 - 1933 - страница 4
Сегодня мне надо было вырвать три зуба согласно обширной программе починки моего рта, выработанной доктором Hussa, здешним знаменитым дантистом. Здесь рвут зубы «с газом», т.е. с усыплением газом на пару минут. Когда я уже сидел в кресле, то меня остро интересовало, как это произойдёт, что я сейчас потеряю сознание, превращусь в небытие настолько, что не замечу, как меня лишат зубов, а через минуту опять сделаюсь самим собою и вернусь обратно, побывав неизвестно где. Мне поднесли ко рту резиновую кишку с широким резиновым раструбом, который закрыл мне весь рот, и велели дышать спокойно. Я почувствовал, что начал вдыхать газ, но он не производил никакого впечатления и даже был приятен на вкус. Так длилось секунд десять, и я уже решил, что свойство моего организма таково, что этот газ не будет иметь на меня действия. Но в это время мне начало вдруг перехватывать дыхание, и я стал болезненно задыхаться. Хотелось руками схватить этот раструб и отбросить ото рта. Но я, хотя всё уже задёргивалось вокруг меня светлой пеленой, имел ещё достаточно ясное сознание, чтобы отдать себе отчёт, что надо содействовать доктору и не мешать. Поэтому я крепко сжал свои пальцы и не подвинулся. Затем я потерял сознание и ощущения, если так можно выразиться, были геометрические, т.е. я не видел, но чувствовал какие-то геометрические формы, вероятно, это были формы зубов, которые мне вытаскивали. Очень ярко было соображение, когда один из зубов вырвали не сразу, а пошевелили им в только что образовавшейся ране. Это был, должно быть, второй зуб. Но затем моя память совсем потеряла власть, хотя к третьему зубу действие газа, очевидно, начало ослабевать. Вырывание этого зуба было мне определённо болезненно, но я уже не понимал, что мне рвут зуб - ощущение было каких-то больших жерновов. После этого я стал приходить в себя (ощущение очень приятное) и увидел перед ртом плевательницу. Доктор говорил: плюньте, точь-в-точь, как Труффальдино Принцу. Первое сознание было: всё-таки эксперимент довольно сильный, и если мне вырвали только один зуб, то остальные надо отложить до завтра. Я спросил ещё заплетающимся языком: «One or three?»[6] Доктор ответил: все три, и вы вели себя прекрасно. После я расчленил свои полусознательные впечатления на три зуба, но в это время мне показалось, что всё мелькнуло так скоро, что, конечно, больше одного зуба мне вырвать не успели. Дальнейшее прихождение в себя было быстрое и приятное. Девица совала мне в рот бумажный стакан с холодной водой, и я полоскал рот. Я бодро встал с кресла и отправился домой. Кровь сочилась ещё часа три.
Похороны Мmе Шиндлер, американские: быстрым темпом в автомобиле через весь город в крематорий. Я всегда возмущался, глядя на эту сумасшедшую скачку с гробом. Но сегодня мне показалось: а не лучше ли так - скорее, проще и меньше тянут за нервы. И всё же в нашей процессии есть какая-то значительность отношения к событию, а здесь простой business[7] - отвязаться в кратчайший срок. На это американцы возражают: сама процессия, как нечто внешнее о неискренности отношения.
Наконец, контракт и чек. В связи с этим разные business: с устройством концерта, с расплатой в отеле и т.д.
Всё же «Апельсины» пошли дальше. От драки Уродов вперёд.
Покинул Wellington, где настоящая консерватория - играют в каждом номере и мешают сочинять. - и переехал в частное помещение, очень комфортабельное и у самой 5-й Avenue. У меня две больших, устланных коврами комнаты. И тишина полная.
Познакомился с пианистом Артуром Рубинштейном, приехавшим из Южной Америки. Я слыхал о нём, но не его. Он оказался интересным человеком и очень интересуется моею музыкой.
Вечером, когда я сидел у Самойленко, Фатьма Ханум получила письмо из Баку, свежее, от десятого декабря, которое привёз английский офицер из числа войск, занимающих теперь Баку. И радость в этом письме, и горе, и мне жалко, что ничего нет от мамы, но она, кроме всего прочего, не знает, в Буэнос-Айресе я или в Нью- Йорке. Баку сделалось центром ужасных побоищ, больше национальных, чем классовых. Там по очереди царствовали то татары, то большевики, то турки, то теперь англичане. Много родственников и знакомых Фатьмы (мусульмане) погибло во время резни, и она всплакнула, хотя вообще очень мило владела собою. В Кисловодске тоже была чистка генералов и богатых слоёв. Погиб милый генерал Рузский. О его гибели я уже читал раньше в здешних газетах, но думал, что ложь, как это было про других. Уверен, что эти события никак не могли коснуться мамы, ибо она в стороне, на скромной, тихой дачке. Да, верно сказал Сталь: «Мы ещё не знаем, какие синодики придётся нам читать!»