Добердо - страница 43

Немцы, желая миновать штабы батальона и полка, просят указать прямую дорогу на Нови-Ваш, где их ждут автомобили. Мы начинаем сверять наши карты и вдруг слышим какие-то странные звуки. Недалеко от нас кто-то громко смеется. Как дико слышать здесь такой беззаботный смех! Хохот то умолкает, то возобновляется длинной трелью, переходящей в удушливый хрип. Теперь он слышен совсем близко, и нам становится не по себе. Мы прислушиваемся с недоумением и тревогой. Смех раздается не в окопах, не в ходах сообщения, а наверху между камнями. Я взбираюсь на стену хода сообщения, за мной немецкий обер-лейтенант.

Шагах в двадцати от нас, по незащищенному месту, среди камней, шатаясь, идет немецкий солдат. Его лицо закрывает большая черная борода, на глазах роговые очки. Кепи сбилось набок, ранец волочится по земле. Солдат идет, широко раскинув руки, и, жутко оскалив рот, хохочет до удушья, до хрипа. Я знаю, что совершенно напрасно окликать его, и все же кричу. Сзади меня кто-то дернул, и я упал, сильно ударившись коленом. С той стороны, куда побежал сумасшедший, просвистело несколько пуль. Тишина.

— Распорядись, чтоб к ночи убрали труп, — говорит Арнольд, соскакивая со своего места наблюдения.

Немецкие офицеры поспешно прощаются, и мы возвращаемся в свои окопы.

Долго не могу прийти в себя. Меня преследует высоко вибрирующий голос сумасшедшего, в ушах, как эхо, отдается прерывистый, захлебывающийся вой. Слышу сердитый голос Арнольда:

— Возьми себя в руки.

Смотрю на его искаженное лицо, в котором не осталось ни кровинки, и быстро прихожу в себя. В окопах нас окружают солдаты.

— Вы видели? Слышали?

Арнольд отдает приказание: как только стемнеет, найти тело и отнести на братскую могилу.

В каверне мы застаем Дортенберга и Шпрингера в самом разгаре азартной карточной игры. Глаза у них горят, движения беспокойны. Этим все нипочем. Играют.

Арнольд велит откупорить бутылку коньяку, и я беспрекословно подчиняюсь ему, опрокидываю полстакана. Чокаясь с Арнольдом, замечаю, что его руки дрожат. Внутри все горит, но это хорошо. Отхожу к столу и закусываю инжиром, чтобы прогнать ощущение одеревенелости во рту. И вдруг без всякой причины начинаю хохотать…

Просыпаюсь с головной болью. Уже вечер. Арнольда нет. В каверне горит карбидная лампа. Во рту у меня сухость Сахары. Входит Хомок.

— Все в порядке, господин лейтенант. Господин обер-лейтенант Шик уже сообщил в батальон. Немца нашли. Две пули сразу.

Старик подает мне стакан холодного, как лед, кофе. Кофе меня освежает, но голова все еще кружится. Я делаю вид, что ничего особенного не произошло.

— Да, я просил господина обер-лейтенанта сообщить обо всем в батальон, пока я немножко отдохну, — бормочу я.

Хомок бесстрастно выслушивает эту явную ложь. По крайней мере, теперь он знает, как себя держать.

— Долгая еще ночь, — говорит он после некоторого молчания. Потом тихо прибавляет: — Да, немцы тоже не взяли Клару. Жаль, жаль. Хорошо было бы, если бы взяли.

Он еще возится около меня, а потом заявляет, что пойдет домой. Хомок пойдет «домой»! В нескольких шагах отсюда есть дыра, вырубленная под камнем, и мы называем ее домом.

В окопах сейчас ночь. Рассыпая трепещущий свет, взлетают ракеты. Прошел еще один будничный день. Тут были будни, а под Кларой праздник. Позиционная война — будничная война. Да, хорошо было бы, если бы немцы взяли Клару… вместо нас.

Вернулся Арнольд. Он был у Мадараши. План предстоящего наступления уже не является секретом. Наступать будем не здесь на Добердо, а на правом фланге. В Тироле уже происходят значительные перегруппировки.

— Ну, это довольно далеко отсюда, — говорю я с облегчением.

— Но легко может случиться, что две-три дивизии будут переброшены отсюда на правый фланг. Ведь генерал Бороевич тоже идет туда.

— Ну что ж, — вяло отвечаю я. — В Тироле очень хороший воздух.

— Браво! — кивает Арнольд, и глаза его одобрительно улыбаются.

Мы больше не касаемся этой темы. Что может предпринять мореплаватель, когда среди пути барометр показывает бурю?

Лейтенанту Кенезу больше не звоню. Какого черта! Пусть волнуется сколько ему угодно. Но Фридман, как заведенный автомат, каждые полчаса передает донесения. Ладно.