Дочь Солнца - страница 3
— Я здесь за тебя останусь, — ответил он. — Я был в твоей одежде, когда Восточный Ветер поднял тебя сюда. Теперь я опущу тебя на землю, Нати, ты пойдешь к людям и принесешь им доброе сердце и красоту, а я останусь здесь.
— Нет, — сказала Нати, — я не оставлю тебя.
Взяла девушка конец паутины и толкнула Анайыпаека вниз. Полетел он к земле, и быстро стала опускаться земляная чаша. Вместе встали на землю Анайыпаек и Нати.
Только прикоснулся Анайыпаек к земле, как стал человеком. Руки и ноги длинные, живот круглый, а голова маленькая. Хоть и человек, а на паука все равно похож.
— Теперь я знаю, что ты стала доброй, — сказал Анайыпаек. — Иди к людям.
Тогда Нати стала его просить:
— Пойдем в наше стойбище, Анайыпаек, тебе у нас будет хорошо.
— А замуж за меня пойдешь? — спросил Анайыпаек.
— Пойду, — ответила она и улыбнулась.
— Ты самая красивая девушка, Нати, зачем тебе старый и некрасивый муж? — засмеялся Анайыпаек.
Но девушка сказала:
— Ты гораздо красивее меня, потому что красота в твоем добром сердце, и моложе, потому что мудрость твоя будет очень долго жить.
Сказала так Нати. Посмотрела на Анайыпаека, а на его месте увидела юношу, который прежде больше всех пел о ней песни.
— Это я — Анайыпаек, — сказал он. — Ты пойдешь в мою ярангу?
Засмеялась Нати. По-доброму засмеялась и пошла.
Нати стала очень хорошей. Все люди это говорили.
А когда у нее и Анайыпаека появился сын, они назвали его Кусукак, а это значит ледяной столб.
Назвали, чтобы не забывать о том, что было.
КАРАХ-СЫМИРЫКИ[4]
Когда-то жил богатый человек с дочкой. Жена у него умерла давно, и он женился на другой. А у той тоже дочка была, только постарше, чем у мужа.
Прошло немного времени. Заболел отец и тоже умер.
Осталась его жена с родной дочкой да с падчерицей. Родная дочка целый день наряжается да любуется собой, а делать ничего не хочет. Падчерица и приберет, и обед приготовит, и хворосту натаскает, и одежду сошьет, да еще и песни петь успевала. А мачехе все мало. Целый день бранит и бьет девочку.
Старшую-то, мачехину, дочку Сюряга-Зох прозвали, что значит ленивица, а младшую, падчерицу, стали люди Юлегыт-Кыс — работящая — называть.
Злятся мачеха с дочкой, самую тяжелую работу для девочки придумывают, а она все делает весело, легко, быстро.
Долго думали мачеха с дочкой, как сжить со свету нелюбимую Юлегыт-Кыс, и наконец придумали. Позвала мачеха Юлегыт-Кыс и говорит:
— Сходи в тайгу, тальника для корзины мне набери, да смотри очисть хорошенько, чтоб веток не было.
— Ведь уже день на исходе, как же я в тайге ночевать буду? — спросила девочка.
— Иди, иди! Не разговаривай! — крикнула мачеха и вытолкнула девочку за дверь.
Делать нечего, пошла Юлегыт-Кыс в тайгу.
Радуется мачеха, дочке говорит:
— Задерут ее звери в тайге.
Идет Юлегыт-Кыс, дрожит. Камусы[5] на ногах ее рваные — снег в них набился, морозит; сквозь дыры в одежде ветер зимний свистит, — холодно! Пока дошла до тайги, стемнело.
Набрала девочка тальника охапку. Вдруг видит, домишко старый недалеко стоит, в окне огонек светит. Обрадовалась она. «Вот хорошо! — думает. — Наверное, здесь охотник живет. Пойду попрошусь на ночь». Взяла свой тальник и пошла.
Зашла Юлегыт-Кыс, а дом пустой, оказывается. Видно, хозяин на охоту ушел. Нашла девочка глиняную печку-камелек, возле печки дрова сложены. На печке котелок стоит, а в котелке — камыяк[6],— все приготовлено! «Хороший хозяин здесь живет, — подумала девочка, — аккуратный».
Недолго раздумывала Юлегыт-Кыс. Она ведь к работе привыкла. Разожгла печку, сварила кашу. Потом села и стала ждать хозяина. А его все нет. Проголодалась девочка. Решила, что хозяин в тайге заночевал.
Только приготовилась Юлегыт-Кыс поесть, как из угла выскочила мышка, прыгнула девочке на колени и говорит:
— Дай мне тоже каши! Я еще ничего не ела.
— Вот хорошо, что ты пришла! — обрадовалась Юлегыт-Кыс. — Вдвоем веселее.
Сказала так и стала вместе с мышкой есть. Ложку себе — ложку ей. Съели всю кашу, а мышка еще и котелок облизала.
— Славно поели, — говорит, — спасибо, ты хорошая. За это я тебе помогу. А ты знаешь, кто хозяин этого дома? — спросила мышка.