Дочь творца стекла - страница 11

Ее мать смотрела на фрукты на тарелки. Ромельдо отвел взгляд на фонтан за колоннами, тихо журчащий в свете солнца. Риса не осмелилась говорить, но знала, что они не разделяли мнение отца насчет Фредо. Но она опустила голову.

— Прости, папа, — прорычала она, стараясь выразить, что извиняется.

Эро вздохнул.

— Когда ты родилась, я думал, девочка будет со мной вечно, — он обнял ее, лишив дыхания. — Сегодня я тебя потеряю, львенок. Ты забудешь о нас, когда уедешь. Это точно.

Восторг из-за последней недели и предвкушение новой жизни не могли стереть осознание, что она покинет родителей.

— Вы меня не потеряете, — шепотом пообещала она. Влага собралась в уголках глаз. — Никогда. Вы будете мной гордиться, клянусь. Я всегда буду Диветри.

У жителей пустыни на юге от моря есть мадрасы, у веринигтеландеров — их гильдии, у народа Кассафорте — инсулы, а в цивилизованных странах — колледжи и университеты, но все они служат одной цели: улучшение и образование праздной молодежи.

— Целестина дю Барбарей «Традиции и причуды Лазурного берега: справочник для путника»

Гондолы в цветах и флажках заполнили каналы с высокими стенами. Риса стояла в затененной садовой комнате и видела, как вода мерцала на их бортах. В это время во дворе было так много людей, что слуги и желающие поздравить смотрели с покачивающихся гондол.

Повезло, что садовая комната была на пару ступеней выше двора. Риса и ее брат не смогли бы иначе увидеть церемонию. Между ними и центром двора стояли сотни нарядных женщин и мужчин в бархатных плащах с вышивкой. Риса вспомнила прошлый Осмотр годы назад, тогда она помнила только восторг и то, как сидела на подоконнике и пыталась видеть за цветными шляпами. От того, что они с Петро были в центре внимания, в ее животе летали бабочки. Ее старший брат и сестры тоже такое ощущали, когда смотрели в окно в их особый день? А отец? Поколения Диветри до нее занимали эту садовую комнату в дни церемонии. Конечно, и они переживали. Эта мысль должна была успокаивать, но это не погасило ее волнение.

Петро уже стоял на носочках, и он забрался бы на стул, чтобы лучше видеть, если бы Риса не сдержала его. Хотя никто в толпе не знал, что они были в садовой комнате, она не хотела, чтобы кто-то заметил их раньше времени.

— Твоя туника расстегнута, — она опустилась на колени, чтобы исправить это.

— Нет. Я застегнул пуговицы через одну! — ответил Перто. — Никто не заметит, что остальное не застегнуто.

Она закончила застегивать его пуговицы и пригладила простую черную тунику.

— Я заметила, — сказала она. — Ты выглядишь красиво, — она убрала кудри Петро, где они выбились, под черный берет. Она сама была в черном — в платье. Все в казе знали, как она не любила платья. Она предпочитала работать и играть в простых леггинсах и свободной тунике. Ее волосы обычно были заплетены, только когда она работала с расплавленным стеклом, тогда она закрепляла их сеточкой на затылке.

Но сегодня ее волосы были заплетены лентами, собраны в сложный пучок у шеи. Когда она увидела себя в зеркале час назад, она едва себя узнала. Даже с ее широким носом и чуть выпирающей верхней губой, которые напоминали утку, в богатом наряде и с прической она выглядела почти как с картины Буночио. От этого осознания она посмотрела на себя еще раз, и ей понравилось.

Внимание Петро было приковано к двум священникам, стоящим напротив друг друга. Их руки были подняты к небу, солнце пылало в высшей точке.

— Настал день, — говорил Ромельдо, — в который колесница Муро останавливается в Серебряной конюшне перед тем, как он отправляется в путь на шесть лет, — Ромельдо опустил забрало шлема для этой части церемонии, и маска Муро, бога большой луны, улыбалась толпе.

Как Ромельдо, Ренальдо Сеттекорди надел шлем, скрывающий его лицо. Забрало было в виде улыбающегося лица Лены, богини меньшей луны.

— В этот день колесница Лены останавливается в Золотой конюшне, — сказал он. — А потом она снова отправляется в путь на шесть лет.

Толпа охнула, два священника взмахнули церемониальными посохами в небо. С грохотом, от которого Петро закрыл уши, огонь вырвался из них, пронесся над толпой. Над двором были заметными, несмотря на полуденное солнце, две сферы золотого огня, висящие друг над другом. Искры стали созвездиями, окружили их. Через миг искры пропали, но пятна остались перед глазами Рисы. Частички сажи падали на толпу. Шок от резкого звука пропал, но Риса слышала эхо во дворах. Это напоминало, что во всех домах Семи и Тридцати, где жили дети от одиннадцати до шестнадцати, проходил сейчас Осмотр. Они с Петро встретятся с другими избранными этой ночью, в одной из инсул.