Дочь творца стекла - страница 3

— Нет! — прошипела она. Эмиль был неплохим, как ремесленник, но его любовью были книги в кожаных переплетах.

— Простите, — Петро сделал голос выше, изобразил, как перебросил волосы через плечо. — Я — Риса Диветри, казаррина. Мой муж должен быть только из Тридцати и Семи.

— Я не такая! — Риса выхватила сложенную бумагу из кулака младшего брата. — Так! — она развернула листок. Хоть ее брат пытался скрыть свой почерк завитками, подражая старшим, его авторство было заметно по кляксам и прилипшим к чернилам кусочкам пера.

Риса скользила взглядом по письму. Для всех, кроме нее и брата, письмо могло показаться безобидным, но она не доверяла Петро. Она искала в послании скрытый смысл. А потом с возмущенным воплем, не щадя нервы дяди Фредо, она закричала:

— Утиный нос? Ты назвал меня утиным носом, щенок?

Петро хохотал. Риса не успела задушить его, он побежал к родителям, успел оторваться и сделать колесо по пути.

— У кого-то будет сломанный нос! — крикнула Риса. Она не злилась, конечно. Ей просто нравился шум из ее легких. И было приятно видеть, как Фредо тут же зажал руками уши.

— Тише, — умолял он, когда она прошла мимо. — Мои нервы… Казарра, прошу, — обратился он к Джулии.

— Риса, что за глупости? — сказала ее мама, когда Риса подошла. Она протянула руку за бумагой, разгладила ее на мольберте, сжимая руку Рисы. — Твой дядя — чувствительный человек… — Риса знала, что ее мама не верила в нервы Фредо, как и все в семье. Джулия всегда была вежливой с Фредо, даже в сложных ситуациях.

— Этот гад, он же — твой сын, назвал меня утиным носом, — Риса указала на письмо.

— Но в письме одни комплименты, хотя с почерком беда, — сказала Джулия. — Где он зовет тебя утиным носом?

Риса провела пальцем по правой стороне письма, указывая на последние буквы:

— Это наш тайный код, — сказала она. — Видишь?

Ее мать приподняла бровь. Риса видела, что она старалась не смеяться, ведь от этого стал бы жаловаться Фредо. Хоть он не мог подслушать их на таком расстоянии, он следил за ними.

— Очень умно, — сказала Джулия. — Гениально. Но разве ты не взрослая для этой глупости? — Риса чуть склонила голову. Она хотела сохранить вечер идеальным. — Будь вежливее с кузеном отца и его… нервами. Если не убьешь брата до конца ритуала, я буду благодарна, — она свернула записку и сунула под свой рисунок, чтобы ее дети не забрали.

Насыщенный звук рожка донесся из замка. Казалось, он мерцал в воздухе, прогоняя последние вечерние звуки Кассафорте. Топот копыт осла по брусчатке, крики гондольеров в канале, дружеский гул людей притих от этой мелодии. Игривость Рисы утихла. Ритуал верности начался, нужно было думать о себе, как о серьезных гражданах, а не детях.

Каждая каза принадлежала к семи великим семья Кассафорте, построенного на островах вокруг берега города. Мосты и каналы соединяли их с континентом, и было сложно понять, где начинались семь каз, и где заканчивалась столица. Казы были отдельно от Кассафорте, но при этом они были едины.

Из дальней казы на востоке, ее не было видно, донесся серебряный ответ старейшей семьи из Семи.

— Каза Кассамаги, — выдохнула Риса, очарованная звуком, как было каждый вечер. Она невольно взяла брата за руку. Если воля двух богов разлучит их с Петро на церемонии завтра, то стоило в последний вечер побыть вместе за годы впереди.

Каза Портелло на востоке от их острова, была второй по старшинству в Кассафорте. Рожок Кассамаги пронесся по темнеющему небу, красно-белый шелк Портелло поднялся по флагштоку. Кассамаги были известны исследованиями чар, Портелло были известны архитектурой. Стены их поднимались высоко и гордо, укрепленные чарами мосты и шпили соперничали в изяществе с королевским замком Кассафорте. Когда краски добрались до вершины флагштока, ответный тенор рожка полился с вершин Портелло.

Эро начал тянуть за веревку, чтобы поднять сине-зеленое знамя Диветри в небо. Он улыбнулся, как всегда, при виде красок семьи в сумерках, от звука хлопающего от морского ветра шелка. Два шага мускулистых ног, и он прошел к пьедесталу. Он снял куполообразную крышку, бирюзовую от патины, и опустил ее на землю. Медный рог лежал на лиловой подушке. Как охотничий рожок, он был изогнут и после трех витков расширялся как колокол.