Доказательство - страница 5

Володька попробовал совершить новый заход:

— А зачем?

— Ты чего, совсем заблудился, паренек? — кажется, Ёл только сейчас понял, что происходит с невольным подопечным, и бросил на него недоуменный взгляд.

— Да нет. Я дорогу знаю. Только пришел не домой, — растерянно пояснил Вольский.

— Дом — субстанция хрупкая, — глубокомысленно изрек Ёл и замолчал.

Еще несколько шагов в тишине. Еще больше вопросов.

— Это же Петербург?

— Он самый, — лицо Ёла не меняло выражения, словно воплощенное, высеченное из камня, равнодушие. Взгляд был сосредоточенным; проводник, казалось, ничего не замечал: ни ужасающих улиц, ни гримасничающих туч, ни изумления Володьки.

— А где все?

— А кто тебе нужен? — Ёл говорил так, словно мечтал пристукнуть мальчишку здесь и сейчас, только что-то очень важное мешало это сделать. Руки быстрее вращали колеса инвалидного кресла, заставляя Вольского всё ускорять шаг.

— Все…

— Так-таки и все?

— Ну-у-у, мама где? — осторожно осведомился Володька, надеясь, что конкретный вопрос всё же побудит странного этого калеку ответить или хоть как-то прояснить всю ситуацию.

— Так бы сразу и сказал. Дома. — Ёл махнул рукой куда-то в небо, и мальчишка проследил за жестом, словно его дом и в самом деле мог оказаться за одним из устрашающих облаков.

— А где дом?

— Дом — субстанция…

— …Хрупкая, я уже слышал.

Пройдя под аркой, они казались на скатерти площади. Володька зажмурился и выдохнул. Узнать место можно было, но сравнить его с тем, что мальчик знал о Дворцовой, представлялось абсурдным — слишком уж отталкивающа разница. Этажи Главного штаба втягивали мощеный камень, как показалось Вольскому, в воронку — захотелось убежать и скрыться от давящей силы камня. Чем ближе к Столпу, тем всё больше усиливалось это желание. Колонна стремилась к тучам, и на мгновение Володька увидел даже спираль облаков, вьющуюся юлой над головой ангела. Витиеватое барокко хлестнуло по глазам ядовито-зеленым. Дворец уныло глядел зеркальными окнами на мальчишку, словно спрашивая «а дальше что?». Архитектурное плетение билось о слои краски. Вольский кожей чувствовал лихорадочный пульс больной старухи-площади. Тишина здесь слилась с мишурой тумана, клочьями свисающей с черных ветвей деревьев. Темнота все сильнее сгущалась, Володьку трясло от холода в стылой одежде, так и не успевшей просохнуть до конца.

— Не трясись ты так, он же нормальный мужик, — Ёл пожал плечами. Его начинало порядком раздражать идиотское поведение пацана и вечные вопросы, страх и беспокойство.

— Кто?

— Геометр.

— Кто-кто?

Ёл вздохнул так тяжело, что Володька даже почувствовал себя виноватым и не рискнул уточнять что-либо еще, вместе с виной чувствуя то ли обиду, то ли смущение, то ли злость.

Желтое здание освещалось десятком фонарей. Мальчишка с удовольствием отметил про себя тот факт, что если фонари зажжены, то есть в этом мире кто-то кроме Ёла, человека с лицом, как у крысы, и некоего Геометра. Пока он продумывал весьма улыбающуюся мысль сбежать от странного проводника куда-нибудь к ближайшей электростанции, они подошли вплотную к стенам Адмиралтейства.

— Итак, запоминайте… Павлова, прекрати вертеться, ты не на прогулке с подружками, а на экскурсии, потребую описать всё, что сегодня узнаете, — и оценки поставлю, так что внимательнее… Ребята, соберитесь, — молодая историчка явно была не в ладах с восьмым «А». Создать дисциплину у нее никак не выходило, но так давно запланированная экскурсия по центральной площади города всё же должна была состояться. Зоя Ивановна смирилась с толпой разглядывающих что попало, только не памятники архитектуры, детей и продолжила вещать в пустоту: — Датой начала строительства Адмиралтейства считается 1704 год. Предполагалось, что это будет верфь для строительства русских кораблей. Лично Петр I разрабатывал чертежи. В военное время ключевые сооружения, такие как верфь, нуждались в особой обороне. Потому вокруг всего этого здания был возведен высокий земляной вал, вырыт глубокий ров и сооружено несколько бастионов для защиты. Однако башня со шпилем и фигуркой кораблика, которую мы можем видеть, была построена несколько позднее — в 30-х годах XVIII века. Автором ее был архитектор… Вольский! Вольский, ну хватит! Отдай ему папку, Андреев! Пусть хоть кто-то что-то записывает. Ты же записываешь, Вольский? Похвально… Так вот, архитектором башни был…