Доктор Ахтин. Бездна - страница 19

Слегка запыхавшись, подбежал к полковнику и, перейдя на строевой шаг, остановился в метре от него.

– Товарищ полковник. Ваше приказание выполнено. Разрешите встать в строй.

– Молодец, солдат. Как фамилия?

– Ахтин, товарищ полковник.

– Молодец, Ахтин. Вот таких бы бойцов нам побольше, – лицо полковника (жирное, пористое с короткими сальными волосами и носом картошкой) светилось от удовольствия. – Встать в строй.

– Есть.

По всем правилам строевого искусства встал в строй, ощущая себя незаменимым бойцом Российской Армии.

– Сержант Хаматгалеев.

– Я, – сержант на своих кривых ногах вышел из строя.

– Объявляю благодарность за хорошую подготовку молодых бойцов.

– Служу России.

После того, как все начальство разъехалось, сержант подошел ко мне.

– Что это было? – спросил он.

– Не знаю, – честно ответил я.

– Значит, ты меня не боишься, – сделал глубокомысленный вывод сержант, – в состоянии аффекта из-за страха перед полковником ты легко смог преодолеть все препятствия, а меня ты не боишься.

Было заметно, что это умозаключение его очень расстроило.

После отбоя я думал о том, что произошло сегодня. Во мне происходили изменения, благодаря которым я избавлялся от своих комплексов, от страха, погружающего мой разум в состояние панической прострации. Я мог делать все – то, что был способен делать в реальности, и на что был не способен. А главное, это ощущение куража и кайфа мне нравилось. Я чувствовал себя человеком, которого уважают и с которым считаются. Уже засыпая, я понял, что мне бы хотелось, чтобы это состояние всегда было со мной.

Я хотел быть таким, как все, и чтобы меня уважали.

Тогда я еще боялся пойти своей дорогой.

После принятия присяги, нас отправили в боевые части. Я, конечно, знал, что служба в армии не сахар, что существует дедовщина и другие унизительные заморочки, но, чтобы всё было так грустно, не ожидал. Молодой солдат, коим я стал, должен всем и все. Защита Родины для него начинается с казарменных полов и заканчивается на очке. И все делается в соответствии с уставом: я застегнут на все пуговицы и крючки, туго затянут ремнем, мой подворотничок кристально белоснежен, а сапоги всегда блестят. Я вытягиваюсь по стойке смирно и отдаю честь всем, кто по званию от ефрейтора и выше. Я бегом выполняю приказы всех, начиная от рядовых-старослужащих и заканчивая любым офицером части. Через день я хожу в наряд, всегда в первых рядах на всех подсобных работах. Я хорошо смазанная боевая машина по выполнению всех армейских работ, на моих хрупких плечах держится вся мощь армии. Только благодаря мне и нескольким пришедшим вместе со мной молодым солдатам, наша часть может функционировать в условиях почти абсолютной чистоты.

Здесь у меня появилось желание написать письмо отцу, но не было времени. В свободные минуты я подшивал воротнички дедам, гладил их форму и делал то, что они могли бы сделать сами, но «дедушка устал от службы, ему надо отдохнуть, а ты молодой крепкий воин должен помочь ему». Я пытался мысленно после отбоя написать письмо, но после слов «здравствуй, папа», засыпал.

В наряде, когда после отбоя я натирал пол в казарме, снова попытался занять мозги писанием письма. Но только я погрузился в свое письмо, как меня оторвали от него.

– Эй, воин, иди сюда, – позвал меня один из дедов, – говорят, ты перетрахал всех баб на гражданке.

– Ну, не так чтобы всех, – попытался уклониться я.

– Да, ладно, не прибедняйся. Расскажи нам, а то, видишь, мы уснуть не можем.

Я подумал, что сидеть и выдумывать лучше, чем втираться в пол, поэтому, задумчиво глядя в темноту казармы, приступил к рассказу. Вначале дело пошло со скрипом, – Катька была какая-то вялая. Потом я, погрузившись в свои фантазии, разошелся. Оставил эту холодную рыбу (лежит, как бревно, и не шевелится) и снял такую телку. Одно только описание холеного тела заставило дедов привстать. Ноги от ушей, ягодицы двигаются в короткой юбочке, из узенькой легкой майки грудь вываливается, и набухшие соски торчат сквозь тонкую ткань. В глазах – похоть, смотрит так, как-будто год мужика не видела. Естественно, я сделал так, что она сама ко мне подошла, просто посмотрел на неё, и она моя.