Долги наши - страница 18
Видно было, что человек держится на ногах из последних сил.
— Здоровы, братцы, — сказал человек.
Все повернулись и молча смотрели на него.
— Не узнаете? — усмехнувшись, сказал солдат, и оттого, что одна щека была стянута шрамом, улыбка получилась кривой.
И все еще молчали люди, пока председательница, забыв о своей партийности, не воскликнула вдруг:
— Свят, свят, свят… Ты ли это, Вася?
И тогда стало очень шумно. Все вставали и подходили к Василию, и каждый хотел сказать ему слово.
— Эк, тебя как, Королев, — говорил один.
— Да… Отец-то не дождался, не дожил, — сказал другой.
— А фабрика уже год как стоит…
— Ни топлива, ни сырья…
— Где ж тебя так?..
А Таисия Павловна спросила:
— Надолго, Королев?
— Насовсем, Таисия Павловна. Как видно, отвоевался.
— Ну, и хорошо. Ну, и хорошо. Нам фабрику восстанавливать, а людей совсем не стало. Кто в деревню от голодухи, кто на фронт. Сегодня опять добровольцев провожаем… Вот у нас какие дела.
Самой последней подошла Надя.
— Ну, здравствуй, Королев!
— Здравствуй, Филимонова.
— Вот тебе сразу и задание, — сказала Таисия, — станешь на ноги, отойдешь немного и поступай пока в распоряжение Надежды. Возьмете решение в райсовете и занимайте особняки. Потом тебе работа поважней будет… А пока — покажи ему, Надя, фабрику. Пусть посмотрит…
Надежда вышла на заснеженный двор. Заложив руки за спину, она пошла к фабрике. Василий шагал рядом.
— А я ведь тебе, Надежда, письмо привез. От матери.
— Ну да? Где ты ее видел?
— В лазарете встретиться пришлось.
Надежда остановилась.
— Что с мамой?
— Ничего. Была раненная, да выписалась раньше меня.
— Не сильно? Ранена не сильно?
— Нет. Рана пустячная, плечо задело. Ну, и контузия была… Теперь здорова. Вот письмо-то… И еще возьми — в платочке тут сахару немного…
Они вошли в цех. Надежда развернула письмо и на ходу стала читать.
Ветер и снег, ветер и снег врывались в окна. У станков намело сугробы. Василий печально оглядывал мертвый цех.
Надежда читала и слышала — будто издалека — голос матери.
— …пишет твоя мать Вера Степановна Филимонова. Здравствуй, моя родная девочка Надюша. Не удивляйся, что такой у меня вдруг хороший почерк стал. Пишут за меня умные люди. Пишет комиссар госпиталя товарищ Лазарев Евгений Сергеевич, а мне тут пришлось побыть немного. Руку задело чуточку. Надюша, горько, конечно, сознавать, что пришлось тебя оставить, но выхода нам другого враги не дали. Нет, мы на позволим им вернуться, будем драться до последнего. Не забывай, моя кровиночка, как по фабричному двору идешь, погляди на ту стену, у которой эти звери твоего отца убили. Четырнадцать лет прошло, а я как сейчас слышу залпы и крики мучеников наших…
Из цеха в цех, из цеха в цех идут по мертвой фабрике Надежда и Василий. И всюду холодная тишина. Стоящие станки. Ветер, снег…
— …Как-то там наш ткацкий? Как мой Платушка поживает, веселый мой станочек? Я ведь, что греха таить, тяготилась работою, только ради хлеба трудилась. А сейчас, как вспомню… до того хотела бы стать на свое место, пустить станок… Ах, как весело шумел наш цех, как хорошо бегал челнок… Какое счастье бы там у вас оказаться! Кто же теперь на моем Платушке работает? Не обижает ли его? Хорошо ли за ним ухаживает? Мы читали в газете, что к вам приезжал товарищ Ленин и выступал на Большой кухне. Счастливые вы. А как дом наш старенький? Береги его, Надюша, ты там родилась и все твои родные тут жизнь прожили. До свиданья, доченька моя. Посылаю тебе две глудки сахару. Честно тебе скажу — буду ли жива — не знаю. Очень жестокие идут у нас бои. Но все равно, наш верх будет и завоюем для вас жизнь такую хорошую… Обнимаю тебя, мое дитятко, целую несчетно раз. Никогда не забывай своего отца. Я очень перед ним виновата и до сего часа все искупаю грех. Твоя мать — Филимонова Вера Степановна.
Опустила Надежда письмо, остановилась, задумалась глубоко. И Василий поодаль несколько стал, не желая мешать.
Тишина. Только ветер посвистывает по цеху.
— Что же делать? Что делать? — сказала с отчаянием Надя. — Где только я не была… Таисия мне все портит…
— На фронт просилась?
— Она в райкоме сказала… и все. Подумаешь, фабрика без меня обойтись может. Просто эгоизм какой-то. Она привыкла, что я под рукой…