Долгий путь скомороха. Книга 3 - страница 8

– Это если кто за забор слово лишнее отсюда вынесет, – упрямо, сквозь зубы, процедил боярин Скобелев. – А так я и сам введённый боярин, как и ты, Семён.

– Ну, мы-то может, и не вынесем. А вот холопам нашим платок на роток не накинешь. Да и у тебя сейчас посторонних людишек на дворе полно. Слух дойдёт до дьяка и, прискакавши сюда, он тебе под нос Судебником тыкать начнёт. Ни к чему сейчас, Светозар Алексеевич, дьяка дразнить. Он ведь, чёрт тощий, мигом Великому государю о твоём самовольстве доложит… Сам знаешь, какие времена для нас – бояр – настали, – продолжал гнуть своё боярин Усов. – Что замолчал ты вдруг?

В этот момент боярин Скобелев, не мигая, стоял и смотрел, как двое его холопов, держа в руках завёрнутую медвежью полость, осторожно несли её краем двора к леднику. Возле них суетился дворовой управитель Устин. Чуть поодаль, в ожидании его указаний, начинали натирать глаза кулаками бабы-плакальщицы в чёрном. Бояре тоже замолчали, наблюдая, как Устин отворяет низкие двери ледника, и как холопы заносят туда завёрнутое в медвежью полость тело девушки.

– Старшие-то твои сыновья уже знают о беде? – сложив руки на объёмном животе, нарушил молчание боярин Пешков.

– Устин послал гонца известить их для прибытия к погребению, – сдавленным голосом произнёс Светозар Алексеевич. – Я решил пока вас позвать на допрос. За дьяком пошлю позже…Чего тебе, Устин? – обратился он к остановившемуся на почтительном от них расстоянии своему управителю. Тот, упав на колени и сжимая в руках шапку, дребезжащим голосом спросил:

– Дозволяешь ли, батюшка, начинать бабам плакать?

– Пусть начинают, да погромче. А ты, Устин, веди ко мне в тёмную комнату того мальца, о котором сам рассказывал. Да Гаврилу позови ко мне. Может понадобится.

– Я мигом, батюшка, – попытался резво вскочить на ноги Устин, но, подвернув ногу, завалился на бок. – Сейчас, сейчас, родимый. Это я по неловкости своей да по волнению…. – вскочил-таки он и поспешил обратно к леднику.

– Тиун-то твой, Светозар Алексеевич, несмотря на старость, службу свою исправно несёт, – неожиданно похвалил холопа Усов.

– Это правда. Устин своё дело туго знает, – вздохнул боярин Скобелев и направился в сторону стоявшего поодаль невысокого сруба с маленькими, зарешечёнными окошечками.

Бояре, молча, последовали за ним. И в этот момент на большом боярском подворье душераздирающе и протяжно заголосили плакальщицы. Боярин Скобелев невольно вжал голову в плечи и ускорил шаг.

– Ох, страшно-то как мне, мамушка, – Теодорка подошёл к матери и приобнял её со спины. – Что же они так сильно плачут? У меня прямо внутри всё дрожит…

– Да-а, прямо мураши по спине побежали, – поддержала его карлица Авдотья и покрепче прижалась к своему рыжеволосому мужу-силачу Василию.

– Оплакивают бабы загубленную душу. Красива была девка-то, Теодорка? – продолжая поедать куски пирога, спросил тот.

– Да я её толком и не видел. Мужики те сказали, мол, вот тут боярышня убитая лежит, и надо, мол, бежать к любому боярскому холопу, чтобы тот известил боярина, – присел за стол, загрустивший от доносившегося с улицы многоголосого плача мальчишка.

– А сами-то они, что не пошли докладывать своему боярину? – зло спросил Василий.

– Ясно дело – испугались, – озабоченно произнёс старик Никифор и прикрикнул на присутствующих: – Чего расселись? Вещи свои собирайте скорее. Ратмир вот-вот вернётся, а вы всё ещё не собравшись… А про боярина этого я уже говорил вам. Много наслышан о жестокости его к холопам своим. Только Великий государь над ним судья, и потому боярин может творить у себя на дворе любое беззаконие.

– И ничего ему за это не будет? – расстроено спросила Елена, запихивая в большой деревянный сундук разноцветные скоморошьи наряды.

– Ничего, милая, ничего, – вздохнул старик Никифор, складывая в котомку остатки еды со стола. – Всё надо собрать со стола. Кто его знает, как там дальше сложится. Еда нам всегда пригодится.

– Скажу сейчас богопротивные слова, но, может, за жестокость эту господь-то и наказал его через дочь? – звонкий, почти детский голос Авдотьи прозвучал из угла комнаты, где она, пыхтя, тоже укладывала костюмы в баул из мешковины. Старик Никифор не успел ничего ответить, потому что дверь в этот момент распахнулась, и на пороге показался встревоженный Ратмир.