Дом вампира и другие сочинения - страница 10

В истории XX в. Вирек остался как пропагандист Третьего Рейха и обличитель коммунизма. И то, и другое верно, но нуждается в уточнениях.

Как заметил его биограф Нил Джонсон, «Вирека мало волновала система управления государством, но интересовала личность вождя. Динамичный лидер неизменно привлекал его. Когда в 1924 г. Ленин умер, Вирек посвятил ему панегирик в своем журнале: «К лучшему или к худшему, но Николай Ленин, более чем кто бы то ни было из большевиков воплощавший в себе Советскую Россию, проявил себя как величайшая фигура в человеческой истории после Наполеона». Однако, заявил он, признание величия Ленина не означает согласия с ним в области экономики».

Летом 1929 г. Вирек съездил в Москву, рассчитывая взять интервью у Сталина и Крупской («мадам Ленин») и заработать на этом. Его ждало жестокое разочарование: пришлось довольствоваться заместителем наркома по иностранным делам Львом Караханом и руководителем РОСТА Яковом Долецким, которые для американского читателя интереса не представляли и гонорара не принесли. Не поэтому ли он так возненавидел коммунистов? Результатом вояжа стали серия очерков о «пленниках утопии» в «Saturday Evening Post» и саркастическая глава в «Непобедимом Адаме» о том, как исключенный из партии «пролетарий Котикокура Катафович» бежит из большевистского рая. На вопрос Элмера Герца: «К какой форме общества вы испытываете наибольшую антипатию?» — Вирек уверенно ответил: «К диктатуре пролетариата. Я не люблю ульи и муравейники. Люди могут прожить при любой форме правления, но если выбор остается, то мой — не в пользу коммунизма». «А выбор остается?». «Возможно, нет. Коммунизм, как и другое зло, может оказаться неизбежным. Фашизм тоже может быть неизбежным злом в чрезвычайной ситуации. Но всё это не для меня».

Антибольшевистские высказывания Вирека сказались на его репутации. На протяжении почти всех межвоенных лет леволиберальный американский мейнстрим занимал прокоммунистические и просоветские позиции, а служившие его рупором нью-йоркские еженедельники «Nation» и «New Republic» влияли на общественное мнение всей страны, так как немалую часть их аудитории составляли редакторы, журналисты, литераторы и педагоги, транслировавшие эти идеи дальше. Между ними и коммунистическими изданиями существовало «перекрестное опыление»: партийным агитаторам были открыты журналы мейнстрима, благодаря которым их взгляды приобретали не только дополнительную аудиторию, но и определенную респектабельность. Более того, коммунисты убедили многих либералов в правильности коминтерновских определений «фашизма» и в тождестве «антифашистского» и «демократического», объявив всё некоммунистическое «потенциально фашистским».

Решив дать бой, антикоммунисты в 1930 г. добились создания в Конгрессе комитета для расследования деятельности «красных». Его глава Гамильтон Фиш в 1933 г. высоко оценил цикл статей Вирека «Сеть красного паука» о мировом коммунистическом движении, руководимом и финансируемом из Москвы, и участвовал в распространении английского перевода книги нациста Адольфа Эрта «Коммунизм в Германии»; ввоз ее тиража в Америку был оформлен Виреком и вызвал шумную кампанию коммунистической прессы. Поздравляя «товарища по борьбе» с 70-летием, Фиш отметил: «Вы давно предвидели опасность русского коммунизма», но предпочел не упоминать «неудобную» фамилию в послевоенной публицистике и мемуарах.

Что побудило Вирека поддержать нацистский режим? «Я готов сотрудничать с любым германским правительством, пока оно выражает волю германского народа», — писал он отцу в мае 1920 года. Веймарскую Германию пиар не интересовал, и Джордж Сильвестр занимался реабилитацией «фатерлянда»: в статьях, интервью с «великими немцами» и книге «Кайзер под судом» (The Kaiser on Trial; 1937) — исключительно по собственной инициативе. Приход нацистов к власти в январе 1933 г. и «национальное пробуждение» воодушевили Вирека, который сформулировал свою позицию в речи на митинге «друзей новой Германии» 17 мая 1934 г.: «Как бы мы ни относились к Гитлеру, нет сомнения в том, что у Германии не было другой альтернативы: Гитлер или хаос». По собственной инициативе он вступил в борьбу против экономического бойкота Третьего Рейха, который в марте 1933 г. объявили еврейские организации. Вирек пытался побудить консервативные еврейские круги к диалогу с Берлином, а нацистов — сначала через Папена и Шахта, затем во время личных встреч с верхушкой режима, включая Гитлера, в августе-сентябре 1933 г., — к смягчению преследования евреев. Ни в том, ни в другом он не преуспел, равно как и не заинтересовал президента Франклина Рузвельта перспективой повлиять на фюрера через свое личное посредничество.