Дополнение к Путешествию на Запад - страница 11
— Меня зовут Лю Боцинь, — ответил человек. — Когда ты вылезал из-под Горы Пяти Стихий, я подал тебе руку, а ты уже забыл! Вот она, людская благодарность!
Сунь Укун поспешил отвесить учтивый поклон и сказал:
— Десять тысяч извинений, благодетель! Что вы здесь делаете? И как могло получиться, что мы очутились в одном и том же месте?
— И вовсе мы не в одном и том же месте, — возразил Лю Боцинь. — Ты в мире кого-то другого, а я в твоем мире.
— Но если мы не в одном и том же месте, то почему мы видим друг друга?
— Да я смотрю, ты ничего не понимаешь! — воскликнул Лю Боцинь. — Эту Башню Миллионов Зеркал построил Владыка Маленькой Луны. В ней каждое зеркало вмещает в себя целый мир. В этих зеркалах хранится отражение каждого дерева и каждой былинки в мире — всего, что движется и застыло в покое. Что бы ни пожелал увидеть владыка, все в них является его взору. Оттого эта башня носит название «Три Тысячи Больших Миров»[20].
Тут Сунь Укун вспомнил про свои тревоги. Он уже собрался было расспросить Лю Боциня о Танском Императоре, чтобы выяснить, существует ли на самом деле династия Новая Тан, но вдруг увидел, как из лесной чащи вышла старуха и погнала Лю Боциня в лес. Больше они не появлялись.
Раздосадованный Сунь Укун отошел от зеркала. Он заметил, что сияние дня уже сменилось сумерками, и подумал: «Скоро совсем стемнеет, а я все еще не нашел учителя. Осмотрю-ка хорошенько зеркала, а там решу, что делать». Он начал с зеркала, над которым висела надпись «Небо номер один», и увидел в нем человека, который вывешивал указ о результатах экзаменов на ученое звание. Указ начинался со слов:
Вскоре возле вывешенного указа собралась огромная толпа. Тысячи и десятки тысяч людей, галдя и толкая друг друга, старались протиснуться поближе и узнать, как закончились экзамены. Поначалу были слышны только вздохи разочарования и горестные восклицания, потом их сменили громкие вопли и рыдания, а следом раздалась отборная брань. Понемногу толпа рассеялась, люди разбрелись кто куда. Один в отчаянии опустился на камни. Другой швырнул на землю изящную тушечницу, и та разбилась вдребезги. Третий отбивался от родителей и учителей, которые таскали его за волосы, свалявшиеся, словно пук травы. Четвертый, узнав, что провалился, бросил в огонь свою украшенную яшмой лютню и горько разрыдался. Пятый выхватил острый меч и хотел заколоть себя, но какая-то женщина удержала его. Шестой, горестно склонившись над своим сочинением, снова и снова перечитывал его. Были и такие, кто громко хохотали, стучали кулаком по столу и твердили: «Это судьба, судьба, судьба!» Кто-то повис вниз головой и плевался кровью. Несколько человек постарше накупили вина, чтобы помочь одному юноше развеять свою печаль. Кто-то, в одиночестве декламируя стихи, внезапно во все горло выкрикнул одну строку и что было силы пнул ногой камень. Один запретил слуге докладывать о том, что его имя не попало в списки выдержавших экзамен. Другой был с виду опечален, а в душе радовался, как будто признавая: «Я это заслужил». А кто-то вправду был удручен и сердит, но старался казаться довольным и не переставал улыбаться.
Среди тех, чьи имена значились в списке, одни спешили надеть новое платье и новые туфли, другие всеми силами пытались изобразить на своем лице безразличие. Некоторые что-то писали на стене. Некоторые разглядывали свои сочинения, тысячу раз перечитывали их, прятали в рукав и уходили прочь. Одни утешали неудачливых друзей, другие громогласно заявляли, что экзаменаторы попались никудышные. Были и такие, что просили стоявших рядом прочитать им весь список, и те делали это, скрепя сердце. Некоторые заводили ученые разговоры и доказывали, что в этом году экзаменаторы были на редкость беспристрастны. Другие утверждали, что результаты экзаменов приснились им еще в новогоднюю ночь. А третьи ворчали, что в этом году все сочинения никуда не годятся.