Дополнение к Путешествию на Запад - страница 12

Один человек наспех переписал сочинение, объявленное лучшим, пришел в харчевню и стал читать его нараспев, покачивая в такт головой. Юноша, сидевший рядом, спросил:

— Почему это сочинение такое короткое?

— Оно было намного длиннее, — ответил читавший. — Но я выписал из него только лучшие строки. Не упускай случая, прочти его вместе со мной, зазубри кое-какие выражения и на следующий год, глядишь, выдержишь экзамен.

Вдвоем они принялись декламировать:

Одним словом, изначальное дело творения не ниже Неизменной Середины, а тайна судьбы духов и демонов ускользает у нас между пальцами».

Услыхав этакое, Сунь Укун не сдержал смеха. «Пятьсот лет назад, когда я попал в Котел Восьми Триграмм[24], мне довелось слышать, как Лао-цзы беседовал с Небожителем Яшмовой Истории о словесности, — подумал он. — Лао-цзы тогда сказал так: «Со времен Яо и Шуня до Конфуция была эра Чистого Неба, ее именуют Великим Изобилием. Со времен Мэн-цзы и Ли Сы была эра Чистой Земли, и ее можно назвать Средним Изобилием. Пять столетий, минувших с тех пор, были эрой Воды и Грома, тело словесности стало изобильно, а дух скуден. Эту эру можно назвать Малым Упадком. А восемь столетий, которые грядут в будущем, будут эрой Гор и Вод. Тогда все погибнет! Все погибнет!» Небожитель Яшмовой Истории спросил, почему словесности суждено погибнуть. «О горе нам! — возопил в ответ Лао-цзы. — Люди без глаз и ушей, без языка и носа, без рук и ног, без сердца и легких, без костей и мускулов, без крови и духа будут слыть тогда «цветущими талантами». За сотню лет земного срока каждый из них испишет не более листа бумаги, и как только в крышку его гроба вонзятся гвозди, никто на свете не вспомнит и пары строк из написанного ими. В их сочинениях не будет ни одного слова правды. А Хаос — всего сущего исток — даже спустя миллион лет после своей смерти никого не обманет. Вместо того чтобы позволить Яо и Шуню спать вечным сном в Желтом Дворце, эти ученые мужи будут без конца тревожить их тени. Дыхание — вещь чистая и бесплотная, но, вместо того чтобы дать свободу дыханию, они будут вредить ему. Дух — наше великое достояние, но, вместо того чтобы успокоить его, они будут его волновать и будоражить. Как, по-твоему, назвать такую словесность? Ее пристало называть «сочинениями шляп из газа»! Если этим ученым мужам удастся нацарапать хоть несколько фраз, их ждет почет и благоденствие, им будут наперебой льстить, их будут бояться».

«Когда Лао-цзы кончил свою речь, Небожитель Яшмовой Истории расстался с ним в слезах. Если верить его словам, лучшее сочинение на экзамене нужно отнести, конечно, к эре Гор и Вод. Впрочем, мне-то какое дело? Загляну-ка я во второе зеркало с надписью «Небо».

Прибытие Сунь Укуна во владения Новой Тан — это первая ступень; хождение в Зеленый-Зеленый Мир — вторая; хождение в зеркало — третья. Каждая новая ступень гибельнее предыдущей.

Сунь Укун заглянул во второе зеркало с надписью «Небо» — старинное, украшенное затейливым узором, бронзовое зеркало — и увидел каменную плиту под высоким кипарисом, а на плите древним уставным почерком вырезанную надпись: «Мир Древних, испокон веку примыкающий к Миру Первого Ветра».

«Раз это Мир Древних, — подумал Сунь Укун, — здесь должен обретаться император Цинь Шихуан. По словам служанки из дворца Новой Тан, у него есть Колокол, Передвигающий Горы. Я раздобуду этот Колокол и отодвину горы, что стоят на нашем пути в Западный Рай. К тому же, чудищам и разбойникам тогда негде будет прятаться».

Он превратился в жука-бронзоеда, сел на зеркало, примерился, прогрыз дырку и пролез внутрь. И тут же очутился на высокой террасе. Снизу доносились голоса, поэтому он не осмелился принять свой настоящий облик и, оставшись маленьким жучком, спрятался в оплетенном цветами зеленом окне, чтобы посмотреть, что происходит вокруг.