Дорога к пропасти - страница 13

— Поищите валерьянку, — сказал Дегтярев Верезову. — Я видел пузырек в спальне, на трельяже.

Но Мария Кондратьевна уже взяла себя в руки.

— Извините… Никогда в жизни истерики не бывало. Матвей Григорьевич не поверил бы…

— Так ведь и переживаний таких не было!

— Были. И посерьезнее. Когда мужа тяжело раненного с фронта привезли.

— Это другое, — мягко сказал Дегтярев. — Тогда нельзя было его волновать.

— Вы правы, — согласилась Мария Кондратьевна. — Да и моложе я была. Нервы крепче… — Она помолчала. — Конечно, мне жаль украденных вещей. Но разве только вещи жалко? В голове не укладывается — откуда у нас такая молодежь? Откуда этот дух стяжательства? Их мне жалко. Этих балдежников! Больше, чем вещи жалко, поверьте…

«Молодец! — подумал Верезов о Дегтяреве. — Умеет слушать. И люди душу перед ним открывают».

— Я все не о том говорю. Вас ведь интересуют подробности ограбления. Ну что ж… Будете записывать?

— Потом запишу. Так вам легче все вспомнить.

— Пожалуй…

Мария Кондратьевна начала рассказывать. Дегтярев слушал не перебивая. Вся картина ограбления, внешность преступников, их поведение вырисовывались достаточно ясно. Рассказав о последней сцене в ванной, Мария Кондратьевна спросила:

— Странно, правда? Откуда у бандита такое? Подставил грудь под пулю, чтобы спасти меня от возможной смерти…

Дегтярев улыбнулся:

— Он знал, что сообщник стрелять не будет. Выстрел мог бы привлечь людей. Стреляют они только в случае крайней необходимости.

— Ну, хорошо. А почему он не позволил меня связать и запереть?

— Это уж совсем просто, — вмешался молчавший до той поры Верезов. — Каждый преступник понимает, что когда-нибудь попадется, хоть и не желает себе в этом сознаться. Видно, первый умнее, сразу сообразил: одно дело — отвечать за ограбление, другое — за убийство. Они, конечно, знали, что выпустить вас некому, вы остались совсем одна в квартире. Так могло пройти несколько суток и кончиться трагично. И тогда суд квалифицировал бы их действия как убийство.

— А я думала, в нем проснулось что-то человеческое… — Она вопросительно взглянула на Дегтярева.

— Возможно, — сказал Дегтярев. Со временем мы это узнаем.

Следствие по делу об убийстве сержанта Малышева зашло, казалось, в тупик. Другие неотложные дела требовали внимания Дегтярева, напряжения всех душевных сил. Тем не менее, Кирилл был глубоко убежден, что это преступление не останется нераскрытым. Несомненно, Малышева убили, чтобы взять у него оружие и затем использовать при грабежах. Поэтому Кирилл с особым интересом принял к своему производству дело об ограблении квартиры Сергейчука, которое бандиты совершили, угрожая пистолетом. Может быть, пистолетом Малышева. Пистолетом № 2109.

Мысль Кирилла сделала странный скачок. С ним это часто случалось в последнее время. О чем бы ни думал, как ветер в распахнутое окно, внезапно врывалась мысль о Наташе. Ежедневно Кирилл повторял себе: «Надо сказать ей все». Но стоило увидеть Наташу, как сразу пропадала решимость. Что, если она ответит — нет? «Трусишь, Кирилл? А всегда утверждал, что самое худшее — неизвестность! Ведешь себя, как мальчишка…»

Снял телефонную трубку, набрал номер.

— Наташа? Добрый вечер. Кирилл говорит. Извините, что поздно. Мне надо вас видеть. Сейчас, если можно… Спасибо. Через пятнадцать минут буду у вас.

Дверь открыла Наташа. Не здороваясь, не переступая порог, Кирилл сказал:

— Я люблю вас, Наташа.

Сейчас захлопнет дверь. Рассмеется и захлопнет дверь. Он будто увидел себя со стороны. Представил, как глупо выглядит, объясняясь в любви на лестнице. Кто же так говорит о любви? Кирилл упорно смотрел себе под ноги, боясь взглянуть на Наташу. Не видел, как вспыхнули радостью ее глаза.

— Наташа! Кто там? — крикнула из комнаты Капитолина Дмитриевна.

— Это он, мама.

Кирилл удивился. Не назвала по имени, просто сказала — он. Как будто само собой разумелось… Кирилл поднял, наконец, голову. Увидел ее глаза. Широко раскрытые, изумленные, счастливые глаза. И вдруг понял — он был тем, которого не надо называть по имени. Почувствовал такую щемящую нежность, что с трудом перевел дыхание.