Дорога к воде - страница 8
В воздухе пахло смертью и застарелой болью.
Ветер бессильно бился об крышу, где-то там, наверху.
Сквозняк трогал ледяными пальцами развешанные вокруг кости, и они тихо перестукивались.
Что-то должно было случиться.
Блейк это чувствовал. Он не боялся.
Гасли последние лучи солнца, и темнота сгущалась, пропитывалась чем-то электрическим – ожиданием, предчувствием крови.
На стене вырастала рогатая тень - медленно, неотвратимо. Разгоралась угольками глаз.
Она тянулась от ног одного из охранников.
Этот охранник больше не был настоящим – он стал просто оболочкой, очередным кем-то. Мешком, который тень таскала с собой, чтобы было кому ее отбрасывать.
Мертвые смотрели на нее, беспомощно раскрывали и закрывали рты, как выброшенные на берег рыбы.
Тень подняла беретту руками охранника, сняла с предохранителя и выстрелила почти в упор.
Еще раз и еще.
Человек в фартуке споткнулся, будто налетел на невидимое препятствие.
Недоверчиво посмотрел сначала на Блейка, потом на окровавленный нож в своей руке.
Струйка крови текла из простреленной груди, вниз – тонким ручейком, аккуратным и каким-то безобидно трогательным.
Человек проследил за ней взглядом и осел вниз, на колени.
Тихо и жадно перестукивались кости у него над головой.
Мертвые опускались вниз, тянулись к крови губами – они были голодны.
И Блейк знал, что они не отстанут, пока не насытятся.
- Я за тобой вернусь, - сказал Саймон и приставил пистолет к своему виску.
Последний выстрел в замкнутом пространстве прозвучал оглушительно, но после все стихло.
Саймон пришел за Блейком через час - в новом, заляпанном кровью теле. Светловолосом и голубоглазом, как и предыдущее.
Он вернулся сытым, довольным, налившимся чернотой и напитавшимся смертью.
Мертвецы сторонились его, разбредались, кто куда, оставляя недоеденный, неестественно вывернутый труп человека в фартуке на полу.
- Я нашел мешок риса, несколько банок консервов и целую бочку воды.
Саймон двигался еще рвано и неуклюже, явно пытаясь привыкнуть к новому телу.
Едва не порезал Блейка, освобождая от веревок.
- Хорошо, что есть рис, - сказал тот. - Можно помянуть мертвых.
- Не жалко?
- Нет. Консервы же останутся.
Через два дня они пришли в горы – по дороге, которая превратилась в едва заметную заросшую тропинку.
На ней росла трава – после бесконечных миль мертвой земли, в затерянном уголке, про который люди забыли и который у них не хватало сил найти.
Блейк опустился на колени, уткнулся лицом и вдохнул полной грудью.
Трава пахла одуряющее. Сыростью и жизнью.
– Дорога почти кончилась, - задумчиво сказал Саймон.
- Моя нет.
Блейк поднялся и пошел вперед, на запах воды.
В воздухе, целой вереницей, прозрачным потоком спешили духи – кто куда.
Ангелы и демоны, тени и дриады.
Они уходили.
Уходило все, чему пришла пора уйти – что-то навсегда, что-то на время.
Как вода – в горы.
Потом и тропинки не осталось, и Блейка вело только чутье и прохлада. Живая, благословенная прохлада.
Она вывела его к реке – узкой и мелкой горной реке.
- Вожделенная цель, - сказал Саймон, но остался в стороне.
Река журчала о том, что все проходит. О вечном движении, которое обкатывает камни.
О том, что ей можно отдать что угодно.
Память и боль и своих мертвых.
Блейк для того и пришел.
Он не думал и не рассуждал, просто открыл рот, и слова полились сами. Бесконечным потоком – все, что он обещал отнести к воде, память и боль, и то, с чем пришла пора прощаться.
Его мертвые снова были рядом. Касались его плеч, благодарили, что он не бросил их на полпути.
Прощались.
Пересекали реку и уходили туда, куда не было хода живым.
Их силуэты расплывались перед глазами.
И на губах было солоно.
Блейк пробыл у реки до заката. И впервые за долгое время не делал веревочного круга ночью.
Он увидел Саймона на рассвете – тот стоял поодаль, там, где над водой полупрозрачным серым маревом колыхалась Грань, и разговаривал с другой тенью.
Она была изящная и тонкая, вылинявшая до прозрачности, и у нее не было тела.
Ее потрепало солнце и бесконечный палящий зной.
Но она дожила и пришла в горы.
Блейк не стал подходить ближе, остался на камне ждать.
Саймон присоединился к нему через полчаса.