Дорога отчаянья - страница 23

- Убить… - такого поворота в разговоре я не ожидал, но честно ответил. - Не знаю… наверное нет.

И вздохнул, опустив голову. Петр Иванович нахмурился. Он, не спеша, прохаживался, держа руки за спиной, из одного угла комнаты в другой. Александр Сергеевич же стоял возле небольшого шкафа и листал какую-то книжку, казалось, что ему нет до нас абсолютно никакого дела.

- Хм, хорошо. Тогда другой вопрос, - неожиданно остановившись и повернувшись ко мне, сказал Петр Иванович, - Что ты умеешь такого, что пригодиться группе?

- Я хороший стратег и тактик!

- Даже так?! – удивился Петр Иванович. – И кто тебе это сказал?

- Все это говорят… то есть говорили, - поправился я. – Все друзья.

В комнате повисла тишина. Петр Иванович о чем-то думал, а я ждал продолжения расспросов. Неожиданно, поставив надоевшую книгу обратно в шкаф, в разговор вступил Александр Сергеевич.

- Значит так. Мы тебя берем, но при одном условии. Обо всех походах на поверхность будешь отчитываться нам; периодически, в зависимости от поставленных генералом Волковым задач, мы будем просить тебя кое-что искать, об этом должен знать только ты и никто больше. Тебе все понятно, сынок?

- Да, - еле сдерживая улыбку, ответил я.

- Хорошо, тогда иди. И о нашем уговоре никому ни слова.

- Есть.

Открывая дверь, я вдруг вспомнил о просьбе Андрея.

- Александр Сергеевич, еще вопрос разрешите?

- Да.

- Возьмите, пожалуйста, в группу моего товарища. Он отличный парень, старшекурсник в училище, командир отделения. Думаю, он не подведет.

- Чтобы ты ему все разболтал? – вмешался Петр Иванович.

- Нет, он ничего не будет знать, обещаю.

- Как его фамилия? – садясь на свое место, спросил Александр Сергеевич.

- Сомов. Сержант Сомов Андрей.

- Будем иметь ввиду. Но своему товарищу передай, что положительное решение нужно еще заслужить.

- Спасибо, - ответил я и вышел из кабинета.

- Саша, ты что делаешь? – удивленно спросил Петр Иванович, как только закрылась дверь.

- А что я делаю? – удивился старый друг.

- Ты его видел? Какая ему поверхность? Он же погибнет при первом же выходе. На твоих руках будет его кровь.

- Интересно, отчего же он умрет? От радиации у нас есть защита.

- Там могут быть вооруженные люди, - не унимался комендант.

- Петя, друг мой, так ведь он не один пойдет. Приставим двух человек из бригады, чтобы краем глаза следили. Но нам нужно попасть в институт и арсенал. Очень нужно. Верь мне.

Спустя секунду из кабинета раздался злобный рык коменданта. Звали следующего претендента. Очередь чуть-чуть продвинулась.

Еще на один шаг ближе к намеченной цели. Я чувствовал себя почти счастливым, ликовал, праздновал победу, не показывая на лице ничего, не давая окружающим ни намека на то, что творится у меня внутри. Снаружи только маска, серая, безликая, полная отвращения к коменданту и горечи от того, что мне, как и большинству, не повезло.

Я шел и вспоминал мир, какой он был. Чистое небо над головой, такое бесконечное, голубое, местами тронутое белыми перьями облаков. Где-то высоко-высоко парят птицы, ловя своими маленькими клювиками насекомых. Деревья, с раскидистыми кронами, отбрасывают вытянутые тени на лужайку перед домом. Ветер играет с листьями, создавая причудливую мелодию. Абсолютно нелепую, но такую умиротворяющую, что не хочется вставать с  мягкой травы. По соломинке ползет муравей, дойдя до ее конца, останавливается в недоумении, почему дальше ничего нет. Я улыбаюсь. Но сразу же тяжким грузом на меня наваливается тоска. Где теперь все это? Что там, наверху? Будет ли как раньше?

Будет, непременно будет, только сначала планете нужно избавиться окончательно от гнойникового нароста – этого глупого, бездумного, никчемного человечества, которое только и делает, что уничтожает все вокруг, включая самих себя. Там, на поверхности, творится, наверное, сущий ад. Даже представить сложно. Те редкие книги, чаще всего фантастические, что читал в детстве, рассказывали о какой-то ядерной зиме, резком понижении температуры и глобальном изменении флоры и фауны. Было страшно интересно… Нет, не так, было и страшно и интересно все увидеть своими глазами, посмотреть, что сделали мы, люди, с так горячо любимым миром, с самими собой. Это как первое знакомство с огнем, хочется потрогать пальчиками, повертеть в руках, попробовать на вкус, но нельзя – опасно, больно, смертельно.