Дорога в Рождество - страница 12

И не сразу пришло понимание, что кроме законов человеческих, изложенных в Уголовном кодексе, есть законы Божии. И он преступил их, и не раз, а несчастный случай на дороге был лишь результатом многих неверных шагов, сделанных по его собственной воле. И получалось, что достоин он и худшего наказания, и благодарить Бога нужно, что так скоро остановил его падение и дал разум, чтобы понять это. Алексей был благодарен отцу Петру за долгие беседы, в которых понемножку открывалась истина и рождалось желание не сожалеть о потерянных годах, а жить дальше в согласии с Богом и людьми.

Прощаясь с батюшкой, он все же спросил:

— А может, не бередить раны? Уехать куда подальше и не искать ее?

— От себя не уйдешь. Все равно покоя не найдешь, пока не узнаешь, что тебя простили. Иди вперед и дойди до конца пути. И, как Лот, не оглядывайся. Только верь, что на все Божья воля.

Только под утро Алексей снова заснул. Но тут звонкий голос проводницы прокричал название следующей станции. Как раз той, на которой нужно было выходить Галине Петровне. Светало. Ему вдруг стало неловко за свою вчерашнюю откровенность, и он решил притвориться спящим, чтобы избежать прощания с попутчицей.

Она быстро умылась, причесалась. Долго сидела на полке, шепча, очевидно, утренние молитвы. Затем стала выкладывать на стол пакет с угощением. Алексей решил, что она станет завтракать. Но Галина Петровна склонилась над ним, по-доброму улыбнулась и прошептала:

— Храни тебя Господь, сынок! — Затем перекрестила его. Какой натруженной, морщинистой была ее рука!

Алексею стало стыдно за обман. Он открыл глаза, быстро вскочил:

— Доброе утро!

— Доброе утро, милый! С Рождеством Христовым! А я вот уже приехала. А это — тебе гостинцы. Покушай, несколько часов еще ехать.

Он пытался отказаться, но женщина и слушать не хотела:

— Как же не надо?! Все же свое, домашнее, сама стряпала!

И видно было, что отказ ее огорчит и лишит радости подарить ему немного рождественского тепла.

Алексей помог снять с верхних полок многочисленные сумки, вынес их в тамбур. Простились они как родные люди. Он вернулся в вагон, из окна стал глядеть на оживленный вокзал. Галину Петровну встречали дочь, зять, внуки. Алексей смотрел на их радостную суету и чувствовал, что на душе стало теплее.

В оставшееся время он пил чай с домашними пирогами, глядел на зимние пейзажи за окном. Метель прекратилась. Все кругом было окутано снежной шубой, покоем и тишиной. В вагоне тоже было тихо, совсем мало пассажиров ехало до конечной станции.

Чем ближе становился родной город, тем тревожнее было на душе. Казалось, мысли пытаются сбить его с толку, увести в сторону от принятого решения. И Алексей старался разогнать их, как стайку назойливой мошкары.

Город детства встретил его ослепительно ярким солнцем, небесной синевой, которую даже вокзальная копоть не в силах была омрачить. Рельсы, платформы, вездесущие таксисты — все приметы крупной железнодорожной станции были налицо. Но все же и здесь чувствовался праздник: было не так многолюдно, как обычно, хмурые лица и вовсе не встречались. На привокзальной площади все куда-то спешили, что-то покупали и при этом умудрялись улыбаться — то ли чистому небу, то ли ясному дню, то ли всему вместе.

Алексей стоял на краю тротуара, пытаясь унять волнение. Город, казалось, почти не изменился. Больше стало рекламных щитов и дорогих машин, поинтереснее оформлены витрины. А когда из-за поворота выехал синий троллейбус, двадцатый номер, возникло ощущение, что не было долгих томительных лет ожидания, не было вообще ничего плохого. Просто он, Алеша, вернулся с загородной дачи и сейчас догонит троллейбус, впрыгнет в заднюю дверь и поедет домой. А по дороге будет рисовать затейливую вязь на морозном окне. Дома выпьет горячего чаю с вареньем — и за учебники.

Эта мирная картина из детства промелькнула в сознании ярко, как кинолента. Все было так близко и так просто. Только тогда не осознавалось, что это и есть счастье…

Захотелось поехать домой. Увидеть старый дом с лепными карнизами, уютный двор… Можно зайти к тете Вале, порасспросить о том, как шла тут жизнь без него.