Дoрoгoй дaльнeю - страница 12

И позднее молчал. С женой почему не поделился — ясно. Начались бы слезы да причитания, больше ждать нечего. Никому из друзей-трактористов — тоже ни слова. Вообще старался не думать о случившемся. Вроде получалось. Но на третий день вдруг взял да «раскололся» перед человеком новым в деревне, неким Мызиным. Ну, не совсем уж и новым; Мызин здесь родился и вырос, но потом исчез лет на двадцать. Про него говорили, что человек он лихой, в бандформировании состоял и в тюрьме сидел, а сейчас на заслуженный отдых удалился. И, между прочим, один из лучших домов в деревне приобрел, не пожелав вселяться в покосившуюся избушку матери. Иван преждевременно почуял в нем «своего».

Разговаривали на улице, через железную изгородь, которой Мызин огородил дом. Про нож Иван не стал поминать; про депутатов, которых он якобы зачем-то искал, тоже не заикнулся; про мятый червонец и вообще нечего базарить, уехал червонец неизвестно куда. Он сообщил о главном. Мызин выслушал спокойно и равнодушно.

— Чем, говоришь, врезал?

— Кулаком, чем же еще, — Иван сжал пальцы в кулак и, между прутьями изгороди, подсунул бывшему уголовнику под нос.

— Ты это убери, — Мызин отодвинулся. — И так вижу, что твоими рычагами только кирпичи молотить… Значит, ни кастета, ничего такого у тебя с собой не было?

— Какого кастета? Ты че буровишь?

— Ладно, проехали.

— Что они там могут… намотать?

— Ты вот что скажи, я не понял. Кто-нибудь видел, как ты тому фраеру примочил? Свидетели были?

— Шатались там малолетние шалашовки, милиция откуда ни возьмись… Да я и не скрывал ничего!

— Свалял дурочку. Тут всегда надо так: я, мол, не я и хата не моя. В худшем случае на самооборону сваливать.

— Э, да не хотелось мне врать!

— Тогда не знаю. Тогда сухари суши. Загремишь лет на пять, как твой однофамилец.

— Какой однофамилец?

— Ну, Ходорковский, олигарх. Может, на соседних нарах припухать будете. Не западло? — с насмешкой спросил бывший уголовник.

Иван пожалел, что разоткровенничался с ним. И не глядя на него, хмуро предупредил, чтобы тот молчал. Может, все еще обойдется, так незачем, чтобы наперед в деревне болтали. Мызин равнодушно пожал плечами: моё дело — сторона. А что правда, то правда: ни врать, ни лукавить не хотелось. И того барбоса жалко не было. Подвернулся же под горячую руку! Можно бы и в город съездить, узнать, как и что, в больницу зайти с передачкой (если он до сих пор в больнице). Постараться как-нибудь уладить, пусть откупиться, зарезав еще одного кабанчика… Нет, решительно не хотелось! Хотя — как подумаешь, что впереди ждет… Галка рано или поздно узнает. Детишек жалко. Особенно младшего, Ванятку. Загребут — и останутся без отца, без хозяина.

Наш коррпост выезжал в ЗАО «Колосок». Напомним, здесь трудится один из претендентов на суперприз Иван Ходорков. Мы встретились с комбайнером в поле. Для интервью он выделил нам время обеденного перерыва. Оно и понятно. Идут самые горячие дни битвы за урожай. Сначала герой жатвы высказался насчет качества привезенной ему еды.

— Каша хороша. Постарались девчата, не пожалели масла. А вот виноградный сок мне не понравился. Сладкий чересчур.

— Как вы добились таких успехов?

— Так подготовился хорошо, — ответил номинант. — Движок перебрал, ремни подтянул, подшипники смазал. Вот и молочу с минимальными потерями, без остановок на ремонт. А в чем-то, может, и везет.

Сразу за той злополучной поездкой в город зарядили дожди, и почти всю неделю механизаторы отдыхали. Днями Иван делал текущий ремонт своему «железному коню», а по вечерам валялся на диване, смотрел телевизор в общей комнате, которую и гостиной незазорно назвать. Хороший дом построил когда-то колхоз, хоть в этом память добрую оставил. Хотя… колхоз ли? На самом-то деле деньги давало государство. И потом долги списывало. Но сейчас государство им помогать не имеет права. Это запрещено какой-то всемирной организацией спекулянтов. Иначе они тут, в «Колоске», будут производить очень дешевые продукты и подорвут благосостояние других стран. Впрочем, он в этом слабо разбирается. Это ему Еленка объясняла. А сейчас и младшая, Катя, упорно грызет гранит науки. Сидит в своей комнатке, читает, пишет.